— А о чем?
— Яна…
— Что?
— Да так… Хотел сказать, что мне никогда так… но
подумал, что у всех запас слов ничтожно мал, как вот и у меня. И большое, и
малое вкладываем в одни и те же слова! А еще хуже тем, кто пытается на бумаге.
Я хоть могу кивками, тембром голоса, паузами… а у них только неполных три
десятка условных значков…
Она сказала с той же ленцой:
— Это ты уже о себе. Не хватает слов, чтобы
сформулировать свои тезисы о Великой Скифии?
— К черту Скифию, — ответил он и ухватил ее
тело. — Сейчас я хочу тебя.
— Что в тебе за кипящий котел? — удивилась
она. — Солнечная радиация, что ли?
Он пытался ее потащить в комнату, но она заупрямилась: там
дед спит, он возразил, что у него двухкомнатная квартира, есть еще одна, Яна
помотала головой: а вдруг старика разбудим, их жалеть надо, и тогда он положил
ее прямо на обеденный стол, ухватил жадными пальцами сочные ягодицы…
Едва не потерял сознание, настолько все произошло мощно,
настолько это было важно, что теперь вроде бы уже можно и не жить: основную
функцию выполнил, а она, эта женщина, теперь может съесть его, как паучиха
съедает паука за дальнейшей ненадобностью.
На плите в джезве кипела вода. С великим трудом он сделал
крепчайший кофе, отпил почти кипяток, откинулся на стуле. Яна преспокойно
общипывала виноградную гроздь, очистила и съела с огромным удовольствием банан.
Видно, что для нее это все если не в диковинку, то вот такого отборнейшего
винограда никогда не пробовала, даже бананы самые что ни на есть выдержанные…
Он с облегчением видел, что ей по фигу любые апартаменты, а
она за это время в Москве могла повидать всякие пентхаузы, но кухня есть кухня,
русская интеллигенция вся кухонная насквозь, пропахшая кухней, все великие
произведения за последние полста лет творились на кухне и доныне пахнут кухней.
Отпил еще кофе, в мозгу прояснилось. Стало несколько стыдно
за свою обезьянность, не так планировал, хотел же покрасивше, а не так, как
все, сделал голос чище, сказал:
— Так вот, возвращаясь к нашим скифам… Не такие уж мы и
оторванные от земли идеалистики, как тебе кажется… может быть. Мы ставим вполне
реальные и достижимые цели. К примеру, скиф не должен покупать иностранные
товары! Достижимо это? Достижимо. Конечно, если в продаже имеются
отечественные! Пусть даже ниже качеством, но свои. Ибо если покупать свои, то
они смогут стать лучшими в мире, а если покупать импортные, то отечественная
промышленность умрет вовсе.
— Ну и что? — спросила она.
Он растерялся на миг, затем вспомнил, что должен все
накрепко привязывать к личным интересам, суетливо порылся в предвыборных
лозунгах всех партий и движений, мозг мгновенно вычленил одну фразу, а
голосовые связки тут же начали оформлять в слова:
— Яна, это же так… просто!.. Мы сразу привлечем
внимание крупнейшей аграрной партии в Думе. Они от своих щедрот отстегнут нам
что-то на прокорм и поощрение, мы же на них работаем почти впрямую… а там и
промышленная партия захочет поддержать…
Она усомнилась:
— Думаешь, вас заметят?
— Если Алексей, — воскликнул он, — сумел
привлечь в свою партию эстрадных поп-звезд, то почему… Ладно, дело не в
Алексее. Откин — пробивной парень, он сумеет прорваться к помощникам
депутатов, заинтересовать их, а потом добьется и приема у председателя
промышленной партии! Я имею в виду производителей отечественных товаров. А
главное — чтобы выслушали. Денег нам надо мало, а пользу можем им принести
большую…
Она проговорила задумчиво:
— Если сумеете заинтересовать, то… Верно, самые большие
деньги у аграрников да промышленников. Вчера показывали по телевизору, что
какой-то ловкач из их партий тайком перевел в Швейцарию сто миллионов долларов,
так в руководстве партии только отмахнулись: мол, семечки, стоит ли обращать
внимание?
Он подбодрился, Яна слушает внимательно, сказал с жаром,
которого на самом деле не чувствовал:
— И, конечно же, мы покончим с нелепым всепрощением!
Нельзя, чтобы устно проповедовали одну мораль, а соблюдали другую. Это разрушает
любое общество. Надо вывести из подполья так называемую злопамятность.
— Да вы что…
— А то! Что за фокусы, когда человек творил
преступления, а потом покаялся, и все списывается? Он сразу уравнивается с
теми, кого обманывал, за чей счет жил и пировал?.. Да еще ему повышенное
внимание и забота, как «исправившемуся»? Не-е-ет, каждый отвечает за свои
поступки. И все они, как добрые, так и недобрые, остаются в его списке
навсегда. Навеки!
Она возразила без уверенности:
— Но ведь можно что-то натворить по молодости… Еще не
зная последствий…
Крылов удивился:
— Да мы что, в пустыне живем? Родители нам с пеленок
объясняют, что можно делать, а что нельзя! Но даже если нет родителей, то
говорят воспитатели в детском саду, учителя в школе, соседи, прохожие, газеты,
радио, телевидение… Шалишь, все знают, что такое хорошо, что такое плохо! И
если кто-то делает непотребное, то знает, что делает именно непотребное! Но
если будет знать, что спросят не по христианскому смирению, не подставят еще и
другую щеку, а в ответ влупят так, что мозги останутся на стене, то таких
героев поубавится, поубавится…
Она призадумалась, сказала практично:
— Да, это найдет отклик. По крайней мере, вначале.
Он спросил уязвленно:
— Почему только вначале?
— На самом деле люди не такие кровожадные, —
объяснила она. — Это сейчас вопят, требуют смертной казни даже карманным
воришкам. Но когда сядут за стол присяжных, злости поубавится. У меня был один
знакомый… судья, он со смехом рассказывал, что судья выносит всегда более
строгий приговор, чем предлагают присяжные.
Он заметил крохотную заминку в ее речи, но стерпел, сказал
только:
— У тебя великолепная память!
Напрягся, только сейчас понял, что это прозвучало
двусмысленно, как в том старом анекдоте про выходящую замуж девственницу, но
Яна среагировала только на комплимент, мило улыбнулась, а он с облегчением
вспомнил, что те сотни и тысячи мужчин, пользовавшихся ее телом, значат для нее
не больше, чем толкотня в переполненном троллейбусе. И помнит она их не больше,
чем тех, кто ехал с нею сегодня в метро и украдкой щупал ее задницу.
Часть II
Глава 1
Шампанское как раз остыло в самую меру, он умело откупорил,
не бабахнув пробкой, разлил по высоким бокалам. В душе пело, Яна большими
глазами смотрит и на шампанское: настоящее французское, выдержанное, старое,
робко пробует маслины и оливки, пришлось объяснить между ними разницу,
взвизгнула от счастья, попробовав старинный сыр из Щвейцарии…
