При этом нужно иметь в виду, что такие способности, как
пунктуальность (ну хотя бы прийти на запланированную встречу вовремя), — это
тоже способности, а не только «моральные качества». Человек может быть
удивительно симпатичным, очень хорошим, просто золотым и бриллиантовым —
но при этом хронически опаздывать, терять деньги и срывать все и всяческие
планы. Такие качества, как честность, умение «держать слово» и т. п.,
являются чем-то средним между «талантами» и «моральными нормами». Во всяком
случае, это что-то такое, что зависит не только от наших добрых намерений, но
что еще и «уметь надо».
Гаврилов снова напомнил мягко:
— Так почему тогда не доверяют друг другу русские? Я
спрашиваю как скиф, учти.
— Потому что считают друг друга ни к чему не
способными. Многие современные русские люди (особенно подвизающиеся в области
бизнеса) думают о своих согражданах крайне скверно, полагая, что все они или
пройдохи, или растяпы, но в любом случае мало на что годятся. Прежде всего это
касается так называемых «деловых качеств», отчасти также и моральных. При этом
недоверие друг к другу нисколько не мешает «хорошим отношениям»: можно ведь
считать окружающих, как бы это сказать… добрыми, симпатичными, безобидными
неумехами. В некоторых кругах такое отношение друг к другу довольно-таки
распространено. «С хорошими людьми хорошо водочки выкушать, пивком
отполировать». Но «дела делать» предпочитают (при возможности) с «западниками»
или, на худой конец, с какими-нибудь «евреями», потому как «хоть и обманут,
сволочи, зато не подведут».
Бабай-ага подумал, сказал с чувством:
— Нет, лучше пойду в иудеи!
Денис-из-Леса слушал Крылова краем уха, постоянно прислушивался
к звукам из комнаты, даже от шумного окна отсел, наконец поднялся, сказал с
виноватой усмешкой:
— Что-то Тора долго нет. Пойду загляну…
— Заглянь, заглянь, — посоветовал Откин
саркастически. — Не очень глубоко только забирайся.
Денис-из-Леса исчез, а Крылов поморщился, сказал громче:
— То есть русские люди не доверяют другим русским
людям, поскольку не верят в их (и свои тоже) возможности и способности (как
деловые, так и моральные, например, «способность держать слово»). Оправданно ли
такое отношение друг к другу? Да сколько угодно. Но тут есть одна тонкость: мы
ведь не только нарываемся на это, но и сами способствуем. Люди (иногда
бессознательно) ощущают, чего от них ждут (не «хотят», а именно ждут — это
разные вещи), и так же бессознательно подстраиваются под «ожидания». Если с
тоскливой обреченностью ждать, что «опять обломят», то всенепременно так оно и
будет. Недоверие (даже бессознательное) плодит поступки, оправдывающие это
недоверие, — что, разумеется, воспринимается как подтверждение того, что
оно было оправданно.
Он сделал паузу, отхлебнул пива, а Гаврилов сказал мягко:
— Это верно, ибо человек, не доверяющий другим, но
остро ощущающий свою к ним принадлежность, в конце концов начнет и к себе
относиться с известным недоверием. Сознательно на эти темы он, конечно, не
размышляет, но где-то в подсознании начинает шевелиться такая мысля: «Они не
заслуживают доверия, они ничего не могут и не умеют. Я принадлежу к ним, я
такой же, как они. Значит, и со мной что-то не в порядке».
— Хорошо сказал, — согласился Крылов. — Этот
человек все свои ошибки и неудачи начинает понимать (опять-таки вне ума, где-то
там на дне сознания) как проявления «изначальной порчи» (например,
принадлежности к «нашему бедному-несчастному-больному народу»). То есть мы больше
вообще не должны возвращаться к дискуссиям про этот обреченный народ! Он уж
чересчур бедный, несчастный и больной! Можно бы и вытащить из болота… но на фиг
стараться, когда на этом географическом пространстве мы развертываем державу
скифов? А русские пусть останутся в древней истории, как гиксосы да всякие там
поляне с древлянами!
Через открытую дверь было видно могучую фигуру Тора: вышел
полуголый на кухню, там оделся. Слышно было, как хлопнула дверца холодильника, наконец
явился, прижимая к груди запотевшие бутылки.
— Еще с уродами надо решать, — напомнил он. —
Многие спрашивают насчет уродов!.. Мы ж теперь главный штаб скифизации, надо
что-то решать!
Крылов посмотрел на него холодновато, но пиво из рук принял:
— А сам ты как считаешь?
— С уродами понятно, — ответил Тор, не
задумываясь. — Дебилам весело жить не запретишь, но можно сделать, что
смеяться им не захочется. Мы, скифы, это сделаем. Всех под нож! Сразу десяток
ворон одним камнем: и генофонд почистим, и финансовое бремя со страны снимем, и
политических противников… чик ножом по горлу — и лапти кверху!
— Самых могущественных противников, — подтвердил
Klm с хмурой усмешкой, — это сообразуется не только с нравами скифов, но и
с самыми демократическими установками. Только при демократии противники
удушаются не так явно. Но вот что мне не нравится… Скифы убивали своих
стариков!
Тор оскорбился:
— А разве нам кто-то велит их убивать? То были одни
скифы, мы — другие. Да и те старые сведения можно объявить ложными. Мало
ли что о скифах писали! Сами скифы о себе письменных свидетельств не оставили.
Все, что о них знаем, это все со слов их злейших врагов! А что враги могут
сказать хорошего?
Гаврилов сказал озабоченно:
— Все верно, все верно, кто спорит? Но дело в том, что
со стариками в самом деле сейчас проблема. Во всем мире проблема, но богатые
страны еще как-то тянут… хотя уже стонут, а у нас хребет вот-вот подломится.
Еще пятьдесят лет назад, это всего миг, у нас был один пенсионер на десятерых
работающих. Сейчас на двух работающих — один пенсионер. Которому надо не
только платить пенсию, но и выпускать для него массу особых лекарств,
непригодных остальному населению, строить для них дополнительные больницы с
расширенными отделениями геронтологии, чего раньше не делали… Не буду
перечислять, скажу, что дальше будет еще хуже: через пятнадцать-двадцать лет на
каждого работающего придется по пенсионеру. Этого не выдержит экономика даже
самых богатых стран.
А Откин буркнул:
— А если учесть, что пенсионеры имеют право участвовать
в выборах, то понятно, что править будут они. И только в своих интересах.
Ребята, Klm прав, хоть и ротмистр. Что значит, вовремя из армии смылся. С
проблемой стариков что-то делать придется. Ни одна партия, что идет к власти,
не может обойти этот больной вопрос…
Крылов помолчал, сердце предостерегающе стукнуло.
Поинтересовался как можно безразличнее:
— Ни одна?
— Ни одна, — подтвердил Откин.
— Это старые молчат, осторожные. Зато новые должны
что-то сказать, у них борьба за массы. Что сказал глава партии «За равные
возможности»?
— Алексей? — удивился Откин. — Да, ты прав,
ему отвечать пришлось. Правда, никто бы не догадался задать этот неприличный,
даже непристойный вопрос, но раз уж я оказался в нужном месте и в нужное время…
Как он увиливал, как увиливал! Это надо было видеть. Не дурак, как его дебилы,
понимает, вопрос опасный…
