Сам же тот факт, что у другого человека может оказаться
«волына» за пазухой и он, не дай Бог, ее достанет, да еще и спустит курок…
конечно, нет, не спустит, но все-таки, если очень достать, а вдруг?.. —
так вот, это соображение действует весьма отрезвляюще. Голый пистолет в чьей бы
то ни было руке обязывает обе стороны. После обращения к подобному аргументу
разговорчики переходят в другую плоскость. Все становится серьезным, даже если
никто этого не хотел.
Тор громыхнул:
— Это к лучшему!
— К лучшему, — согласился Крылов. — Ощущение
того, что ближний может быть вооружен, не очень способствует любви к этому
самому ближнему, зато добавит сдержанности, самоконтроля и прочего политесу. С
чем у нас, увы, до сих пор некоторый дефицит.
Глава 6
Тор уже давно ерзал, хмыкал, а Откин, едва Крылов замолчал,
торопливо вклинился, опасаясь, что Крылов всего лишь сделал паузу:
— Итак, записываем! Полная свобода в продаже населению
огнестрельного оружия. Всем здоровым, не сумасшедшим. И не отбывавшим сроки.
Любое оружие, вплоть до пулемета.
Klm сказал иронически:
— Да, это привлечет симпатии… Особенно насчет пулемета.
— А ты против? — удивился Откин.
— Да нет… Я как офицер и сын офицера… из старой
офицерской семьи… целиком и полностью. Вот только кто определять будет, кому
можно, а кому нельзя? Ведь нельзя же, чтобы хоть одна невинная слезинка…
невинного…. э-э… ребенка…
Бабай-ага жмурился как кот на солнце, пиво тянул медленно,
словно густой мед. Сказал дружелюбно:
— Зачем не верить? Надо с оружием дружить, а не
спорить!.. И с песней, все вместе, обнявшись… А не умеешь петь — не пей!
Локи поддакнул:
— Спросили у грузина, что такое дружба народов.
Отвечает: это когда все народы вместе, обнявшись, дружно, весело и с песней
идут… рэзать армян!
Бабай-ага обиделся:
— Это когда же я призывал резать армян? Армяне тоже
люди. Другое дело — резать фашистов, коммунистов, расистов, шовинистов,
ваххабитов и всяких экстремистов!..
— А сексменьшинства? — спросил Локи. —
Серийных маньяков, пропагандистов труположества, наркобаронов…
Бабай-ага удивился:
— При чем тут серийные убийцы или трупотрахи? Они что,
замахиваются на демократическое общество? Во всем граждане как граждане, кому
мешают их серийные убийства? Народу в любой стране много. А вот всяких истов
под корень надо потому, что Есть Вещи, Которые Терпеть Нельзя!..
Откин повертел головой, встряхнулся, попытался понять такую
странную систему ценностей, не смог, очумел и с грохотом свалился под стол.
Собравшиеся вокруг кафе, что жадно ловили каждое слово Крылова и его «старших
скифов», бурно зааплодировали.
Крылов потянулся за новой порцией пива, но Раб Божий сказал
настойчиво:
— Ты не налегай, не налегай. Мы должны все время
снабжать соратников новыми идеями… Нет, идеей уже снабдили, но должны
подпитывать все время новыми моментами… Я думаю, надо сделать акцент еще и на
восточном походе скифов.
— Почему?
— Я добрался наконец до истории скифов, скажу тебе: в
самом деле удивительные мы! Как теперь известно, скифы оставили Палестину после
двадцати восьми лет оккупации. Но немалая часть скифов, почти половина, немало
постарев за это время, обзавелась семьями и осталась жить в Палестине. Кстати,
вся Галилея была полностью заселена скифами, что дало потом повод сказать
пренебрежительно о появлении нашего Иисуса Христа: что, мол, можно хорошего
ждать из Галилеи? А за Иисусом прицепилось прозвище «галилеянин».
Крылов кивнул, это для Раба Божьего новость, а Тор спросил
недоверчиво:
— Ты, парень, того… По-твоему, Иисус Христос… был
скифом?
Раб Божий пожал плечами и презрительно улыбнулся, а Крылов
снизошел до богатыря, объяснил:
— Естественно. Он, уязвленный его подчеркиваемой
неполноценностью среди чистокровных евреев, начал твердить, что все люди равны,
что нет в мире «ни эллина, ни иудея»! Это оправдание как раз стало краеугольным
камнем его учения и принесло ему успех. Но мы отвлеклись! Раб Божий хочет
сказать… извини, что я перебил, хочет сказать, что оккупация всей Малой Азии
имела настолько громадное значение, что цари Израиля тогда подготовили договор
со скифами о признании статус-кво, то есть что оставшиеся скифы отныне являются
гражданами тех мест, где поселились, а Скифское царство отказывается от
претензий на земли, где поселились скифы. Договор был на стадии подписания, но
у скифов произошли один за другим три переворота, цари менялись, даже столицу
царства перенесли из одного города в другой… если не ошибаюсь, с юга дальше на
север, так что договор остался неподписанным. Как говорят теперь,
нератифицированным.
Тор с изумлением покачал головой:
— Ни фига себе!.. То-то при Советской власти такое
замалчивали. Советского человека лепили, а надо было — скифа. Считалось,
что скифы — это Восток, а у нас совки воевали и в то же время преклонялись
перед Западом.
Крылов поморщился:
— Да при чем тут Советская власть? Преклонение перед
Западом началось едва ли не с призвания Рюрика, когда бояре заявили: «Земля
наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите и володейте нами». Потом
Петр Первый как унижал все русское и возвеличивал немецкое? А пришедшее на
смену увлечение французским, когда весь высший свет говорил только на
французском, а по-русски только со слугами?.. Теперь то же самое видим с
английским. Так что это наша национальная традиция — ложиться под… даже не
победителей, а всякую западную рвань. Начнем учить историю… и преподавать
заново. Конечно, не русскую, ту вообще в мусорное ведро. А то стыдно сказать,
историю Отечества знаем больше по оперным ариям! Я сам был такой, вспомнить
стыдно… Помню, в детстве слушал, как некое мельчайшее ничтожество по имени
князь Игорь похвалялось, что «дайте, дайте мне свободу, я Русь от недругов
спасу!». Ни много ни мало, а всю Русь эта мелкая гнида спасет! Правда, Русь еще
не была шестой частью суши, но и он совсем не Кутузов.
Откин засмеялся, начал рассказывать про оперу «Иван
Сусанин», из числа собравшихся новеньких скифов несколько осмелевших напомнили
про «Снегурочку», посыпались другие примеры, один другого хлеще.
Возвращался со встречи поздно. Возле дома не горит уличный
фонарь, а когда обогнул строение и вошел во двор, пришлось двигаться почти
вслепую. В доме уже легли, работа на заводах начинается рано утром, окна
темные, а лампочки над подъездами вывернуты или разбиты…
От мусорных баков, их не убирают уже с месяц, катит волна
смрада, словно отпрыски Мони порезвились и там.
После ярко освещенного салона троллейбуса глаза к темноте
привыкали медленно. Под ногами противно похрустывало, а когда приблизился к
своему подъезду, споткнулся о нечто темное, твердое. Возможно, дети Мони что-то
выбросили из окна. Они это любят, хотя жильцы дома и заколачивают им
периодически окна.
