— Мужчина и должен быть слегка неряшлив! Или ширинка
расстегнута, или рукав в говне!
Яшка, наименее радикальный из всех корчмовцев, робко предложил:
— Может быть, просто не барахтаться, а взять и сдаться
Америке? Ну, если Америке нам в лом, обидно, то отдаться просвещенной Европе.
Пусть нас разделят и введут свое правильное правление Франция, Англия,
Германия, Швеция, Гугеланды…
Принц удивился:
— Какие это Гугеланды?
— А что, — сказал Яшка смущенно и
покраснел, — нет такой страны?.. А откуда же голландский сыр везут… Ага,
Голлания!
— Яшка, это сыр и хрен бывают голландские, а
страна — Нидерштаты, понял?
Принц пожал плечами, с шумом вылез из-за стола. Его
аристократическая ладонь мягко похлопала Яшку по костлявому плечу:
— Тебе лучше Крылов объяснит. Костя, скажи ему… Да и
вообще, мне кажется, вопрос болезненный. А в России все болезное и все болезные
просто на «ура».
Крылов допил, громко крякнул, отставил кружку. На той
стороне стола Бабай-ага перестал чавкать, замер, начал прислушиваться с
интересом. Матросов тоже застыл, смотрел с угрюмой враждебностью. Да и другие
уже прислушивались, кто одним ухом, кто двумя.
— Идея стать Западом, — сказал Крылов
размеренно, — имеет на Руси давнюю и почтенную историю, равно как и
западничество как таковое. Не стоит, однако, эти идеи смешивать: это мысли по
одному поводу, но по существу разные.
— Как это разные? — не понял Яшка.
Крылов сказал благодушно, но глазом остро сек, слушают ли,
не потеряли ли интерес:
— «Вестернизаторство» в чистом виде — это, как
правило, обычная, хотя и несколько наивная, программа модернизации. Как таковая
она лишена специфического идейного содержания и совместима почти с любой идеологией,
кроме крайнего «почвенничества», в России мало популярного: хочется все же
делать ракеты, а не ковырять мотыгой мерзлую землю. Более того, именно
«оголтелые националисты» на деле обычно сторонники модернизации любой ценой! Их
кумиры — Королев и Курчатов, а взыскуемый ими потаенный град Китеж
подозрительно напоминает Арзамас-16.
— Ну да? — возразил Яшка саркастически. — А
что ж тогда западничество?
Крылов смачно высосал креветку, Яшка подсунул ему уже
скомканную салфетку с жирными пятнами, но Крылов промахнулся мимо салфетки,
взамен ухватив кружку пива, что Валентина поставила перед Яшкой.
Отпил, перевел дух, он всегда умел держать паузу, сказал
размеренно, словно диктовал школьнику-неучу:
— Западничество же — начиная с
отцов-основателей — есть нечто совсем иное. Коротко говоря, оно сводилось
и сводится к простейшей идее, как ты верно сказал, «сдаться Западу». Причем
результат этой операции отнюдь не всегда мыслился как «присоединение к Западу».
Если уж быть до конца последовательными, то основной идеей «западников» была не
столько «кооптация в состав Запада», сколько подчинение «неправильной нации»
нациям правильным. То исть смирение своей «неправильной»… более того, по
большому счету, вовсе неисправимой! — натуры перед Светом и Истиной.
Добровольное помещение себя в железную клетку — и, в конце концов… если уж
договаривать все до конца!.. добровольное жертвоприношение, ритуальное
самоубийство, этакое сепукку — вспарывание себе живота с целью демонстрации
чистоты намерений… Соответственно, сторонники подобного modus operandi мыслят
себя в роли воспреемников национального покаяния, исповедников грехов
российских, блюстителей затворов на клетке, в которой сидят русские, а в
конечном итоге — в роли кайсяку, присматривающего за вспарывающей себе
живот нацией. Словом, вот ты, Яшка, должен присматривать, чтобы русская нация
поскорее и потщательнее вспорола себе брюхо и отбросила копыта.
— Костя, — возмутился Яшка, — это я-то? Да
разве есть тут кто-то тише меня?
— Бабай-ага, — предположил Денис-из-Леса. —
Нет, он после третьей бутылки коньяка уже того… не тихий.
— В тихом болоте Запад заводится, — ответил
Крылов. — Разумеется, национальное самоубийство представляется западниками
по-разному: начиная от тихого, добровольного, безболезненного самороспуска
России на мелкие государства «европейского размерчика» и кончая жуткой и
кровавой «второй гражданской» обычно с «национальным» оттенком. В среднем
кровожадных больше, однако сторонники безболезненного способа обычно влиятельнее.
В конце концов, западническая программа самоуничтожения была осуществлена
скорее по их сценарию. События девяносто первого и нескольких последующих лет…
не так ли? Пациент, правда, выжил. На отвратительную живучесть русских
Просвещенные Западные Нации сетовали уже неоднократно. Русские по врожденной
косорукости не сумели разрезаться как следует, но дырку в животе России таки
проковыряли, проковыряли…
Яша сказал возмущенно:
— Ты хочешь сохранить Россию любой ценой? Так это ж
национализм!
Крылов поморщился:
— Яша, тебе не совестно?
— А что, не так?
— Нет, конечно, — ответил Крылов. — Любовь к
своему народу или всеобщая нелюбовь к какой-нибудь особенно надоевшей нации
вовсе не означает, что ее недоброжелатели «националисты». Зачастую они сами не
являются «нацией». Например, если в большом космополитическом городе
большинство жителей не любят, скажем, цыган, то это еще не означает, что это
самое большинство «настроено националистически». Ничего подобного. Скорее всего
эта пестрая масса горожан вполне себе космополитична, да к тому же еще и
состоит из чертовой дюжины разных народов; цыган же не любят за жульничество,
вымогательство, мелкое воровство, а теперь еще и за распространение наркотиков.
Ничего специфически «национального» в этом чувстве нет. Точно так же жители
того же самого города могут не любить, скажем, местную автоинспекцию за
вымогательство и поборы, но никому и в голову не придет объяснять это любовью к
старине и доказывать, что идиоты-жители мечтают ездить на телегах… Не
обязательно быть националистом, чтобы пытаться сохранить Россию!
Яшке сердобольно подвинули новую кружку пива взамен нагло
украденной Крыловым-аятоллой. Чтоб заткнулся. Яшка умолк, все равно не слушают,
с обиженным видом деликатно сдувал пену.
— Только монархия, — бухнул Klm. — Только
монархия спасет Россию! Только твердое узаконенное и легитимное
престолонаследие, когда заранее невозможна вся эта свистопляска с борьбой за
власть! И только кадровое офицерство…
Тор прервал:
— В монархии одно хорошо: жидовня не пролезет в президенты.
Все остальное — гниль.
Над головой Крылова раздался извиняющийся голос:
— Ребята, вы меня извините…
Крылов обернулся, сразу ощетинившись. Правое плечо
приподнялось, закрывая подбородок от возможного удара, сам готовый не улететь
под стол и дать в чужое табло.
Парень, который раньше сидел с девушкой, теперь стоял за
спинкой его стула. Вид у него был растерянно-виноватый, но глаза улыбались, рот
растягивался до ушей, руки растопырил.
