– Хотя в принципе он приличный поэт.
– Надеюсь… Хотя под гитару можно спеть даже инструкцию по разведению кроликов. Если бы Нобель узнал, кому дают сейчас его премию в области литературы и сколько там теперь политики, он бы собрал свой динамит, запалил и рванул, как шахид, вместе с Нобелевским комитетом.
– А на что же тогда ориентироваться?
– На «Литературную газету» и вкус умных друзей.
– … Так вам везет, у вас есть такие друзья. А у нас-то нет.
– Мне звоните! А если без шуток, то проблема, действительно, есть и серьезная. В советские времена критика носила, как ни странно, прежде всего, эстетическую направленность, и уже потом идеологическую. Оценивали: как написано – хорошо или плохо, интересно или неинтересно, отражает реальные процессы или нет, есть литературная новизна или одни перепевы… Нынче критика обслуживает премиальные фонды, издательские концерны и тусовку. Что тут могу посоветовать? Ну, читайте «Литературную газету. У нас в каждом номере около 20 рецензий на новинки. Есть даже рубрика «Литературный прозектор».
7. «Кто вы, писатель Поляков? На кого работаете?»
– Мы пытались ваш политический портрет составить. И как-то немножко растерялись. Вот вы жестко власть критикуете – а либералов, которые тоже против власти, – критикуете не меньше. Не с ними, то есть. Нестыковка какая-то.
– Видите ли, писатель по роду занятий обязан быть оппозиционером. Власть – это всегда, в общем-то, насилие. Хорошо еще, если разумное и необходимое. Кто вступится за малых мира сего? Писатель. Кто сформулирует то, чем именно недоволен, народ? Писатель. Однако оппозиция совсем не обязательно должна быть непримиримой. Вот к Ельцину я был в непримиримой оппозиции, потому что это была не власть, а напасть. С нынешней властью я состою скорее в критическом соратничестве.
– Что категорически не приемлют наши либералы, которым все революции подавай…
– Конечно, они критикуют власть, чтобы самим стать властью: «Мы создаем Кремлю проблемы за то, что сами не в Кремле мы!» Я же просто хочу, чтобы наша страна жила лучше во всех отношениях. Например, недавно спросил у президента: «А почему, например, к столетию великого русского композитора Свиридова поставили памятник Ростроповичу? Он очень удивился. Теперь собираюсь спросить, почему памятник Плисецкой в Москве поставили раньше, чем Улановой? Странно как-то выходит…
– Кстати, а почему так получилось?
– Сведущие люди говорят: «А вы найдите денег на памятник Свиридову, и мы ему тоже поставим!» Значит, на памятники Ростроповичу и Плисецкой сбросились. Хорошо это? С одной стороны, неплохо: нашлись щедрые люди. Но с другой стороны, должна же быть какая-то внятная государственная политика по увековечиванию имен выдающихся сограждан. Если мы будем ставить памятники на коммерческой основе, то далеко зайдем. Как известно, криминал денег на мрамор для усопших братков никогда не жалел. А что у нас юбилеями выдающихся людей? Вы слышали про надвигающиеся 150-летие Горького и 200-летие Тургенева? Нет? То-то и оно. А по поводу 100-летие Солженицына, которое грянет в 2018-м, всех еще в 2014-ом на высокий старт поставили.
– У нас как-то… чем больше писатель презирает свою страну, тем почему-то его больше поднимают на щит. Вы не замечали?
– Не только замечал, но и постоянно об этом говорю. Но поймите правильно: это не значит, что писатель не может поссориться с властью, уехать из страны, ругать ее из-за границы. Может. А бывает – и должен. Но нельзя лишь это обстоятельство делать решающим при оценке места человека в отечественной культуре. Но именно так чаще и происходит….
8. «А на Украину меня не пускают за Раду Переяславскую…»
– Юрий Михайлович, вас на Украину не пускают?
– Не пускают, я в списке невъездных.
– Вы в список скопом попали или за какие-то конкретные прегрешения?
– Я думаю, что за позицию «Литературной газеты» прежде всего, хотя жена у меня, между прочим, украинка, и родилась в Борисполе. Мы в ЛГ о том, что происходит на Украине, стали писать гораздо раньше, чем другие наши СМИ. Еще в 2002–2003 году у нас была рубрика «Севастопольские рассказы», где мы писали о незалежных безобразиях в городе русской славы. А чтобы не подставлять наших инсайдеров, мы сфотошопили мордашку симпатичной девушки и придумали ей псевдоним – «Рада Переяславская». И вот мне звонит из посольства Украины какой-то советник: «Мы внимательно читаем колонку, Рада Переяславская, конечно, – талантливый журналист, но многое пишет неправильно. Мы хотели бы побеседовать с ней. Вы можете нам такую встречу организовать?» Я мнусь: «Это, знаете, будет примерно так же трудно, как организовать вам встречу с Козьмой Прутковым». На что он мне ответил: «Можно и с Козьмой Прутковым тоже встретиться». Мы потом опубликовали еще немало острых материалов на украинскую и крымскую темы, как говорится, по собственной инициативе, не дожидаясь, пока власть озаботится проблемой. Наверное, поэтому, когда в честь воссоединения с Крымом наградили большую группу российских журналистов, про «Литературную газету» даже не вспомнили…
Любовь МОИСЕЕВА, Александр ГАМОВ
«Комсомольская правда», 2016.
Часть III. Кафедра русского театра
Чемоданчик
Апокалиптическая комедия
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ИВАН СЕМЕНОВИЧ СТОРОЖЕНКО – бывший колхозник
МИХАИЛ – его сын, бывший офицер охраны
СОНЯ – его жена, бывшая актриса
ФЕДОР – их сын, бывший десятиклассник
ЭДИК СУПЕРШТЕЙН – бывший худрук театра «Экскрим»
НАДЕЖДА – его жена, бывшая спортсменка
ЗАХАР ПРАВДОМАТКИН – бывший репортер газеты «Скандалиссимо»
ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ – действующий
МУРЕНА ШЕПТАЛЬСКАЯ – пресс-секретарь президента
ГЕНЕРАЛ СТРОЕВ – начальник охраны президента
РОССОМОНОВЕЦ МОРСКОЙ ОФИЦЕР С ЧЕМОДАНЧИКОМ
Действие пьесы разворачивается в Москве в скором будущем, но не ранее 2018 года. Все факты, события и герои вымышлены, все совпадения не случайны.
Первый акт
Скромная типовая квартирка. Справа кухня с открытой дверью-купе и прихожая. Слева спальня. Посредине – выход на балкон. Обычная мебель. На стенах фотографии: актриса в разных ролях и рыболов с трофеями.
Федор с дымящимся паяльником сидит над компом, к которому тянутся провода от мигающих блоков. Соня в халате ходит по квартире. В одной руке – ноутбук, в другой – тапок.
Сын и мать в наушниках, спинами друг к другу. Оба беседуют по скайпу. Голоса их собеседников не слышны.
СОНЯ (по скайпу).…Даже не знаю, подруга, что теперь и делать. Выгнали на улицу, как собаку… За что? Ни за что! (Передразнивая.) «Сонечка, пожалуйста, два эспрессо без молока, три биг-лотте с пенкой, один ирландский безалкогольный с лимоном, а мне как обычно: тройной без кофеина с корицей и соевыми сливками…» Я в Щуке роли с листа учила. Помнишь? Но разве нормальный человек может все это запомнить? Он теперь долго будет свои соевые сливки с лысины стирать. Босс!
