Но как она сможет помочь ему сейчас, если окажется на другой стороне земного шара? – думала она, охваченная чувством вины. Все, что надо ему сейчас, чтобы прийти в себя, – это поддержка тех, кто его любит. Ему просто нужно видеть, что родные на его стороне и что они сделают все, чтобы сохранить память о Вивьен.
Имоджин подумала об обещании, данном Люка. Все готово к отъезду, завтра она может улететь к нему, если захочет.
Но ее отец… он поддерживал ее и Анну со дня их появления на свет. Как может она оставить его сейчас, когда он так нуждается в ней?
Ее мысли прервал звонок в дверь. Имоджин увидела высокий силуэт сестры через витражное стекло и открыла дверь.
– Хорошо, что ты приехала, – сказала Имоджин, провожая Анну в гостиную.
– Что за срочность? – спросила Анна, устраиваясь в бабушкином кресле. Имоджин села напротив.
– Я просто не могу это сделать, – заявила Имоджин, заметно волнуясь.
– Не можешь сделать что? – не поняла Анна. Она бросила на пол сумку и устало потерла виски. – У нас сегодня на работе был настоящий кошмар, Имо. Я совершенно не в состоянии сейчас разгадывать загадки.
– Я не могу завтра улететь в Таиланд. И мы не можем продать кафе, – взволнованная своим решением, Имоджин вскочила с места. – Не только Франсуазе, что просто невозможно, но, думаю, вообще никому.
– Хорошо, – медленно протянула Анна. – Ты в порядке, Имо? У тебя такой вид… слишком взвинченный.
– Мы не имеем права разбивать сердце отцу! – Имоджин возбужденно принялась ходить по комнате. – Мы нужны ему сейчас.
– Разбить отцу сердце… – Анна прижала ладонь ко лбу. – О чем ты говоришь? И почему бы тебе не присесть. У меня голова кружится от твоего мельтешения.
– Прости. – Имоджин подошла к диванчику и пристроилась на краешке. – Это потому… в общем, я видела сегодня папу, Анна. То есть, если быть точной, я не совсем его видела. Он полностью сломлен. И он не захотел разговаривать со мной. Я видела его студию. Во что он ее превратил, Анна! Он разбил свои скульптуры!
– Боже, правда? – Анна выпрямилась, широко раскрыла глаза. – Это совсем не похоже на папу. Что все это значит?
– Похоже, Франсуаза надавила на Мартина, чтобы он срочно продавал все это, – Имоджин обвела рукой комнату и окна, за которыми зеленел сад. – Это можно понять, учитывая огромный налог на наследство, но они хотят продать дом тем, кто все здесь снесет и построит многоэтажку. И они заговорили об этом с папой всего через неделю после похорон!
– Эта женщина… – Анна покачала головой. – Я знаю, что она претендует на то, чтобы быть членом нашей семьи, но в действительности она никогда не пыталась им стать. Мартин никогда бы не сделал этого, если бы не она.
– Здесь мы бессильны. Но мы можем кое-что сделать вот с этим, – Имоджин взяла со столика альбом с фотографиями и открыла его, показав сестре фотографию с открытия. – Посмотри сюда, Анна. Это история бабушкиного кафе на Сансет, 99, с первого дня открытия. Здесь есть снимки, сделанные в шестидесятых, с папиным мотоциклом, припаркованным сбоку. А это их вывеска, видишь? Правда, крутая, с этими оранжевыми и розовыми буквами?
– И правда очень здорово, – Анна улыбнулась. – Но я не совсем понимаю, какая тут связь…
– Это кафе было его вторым домом с самого начала, – пояснила Имоджин. – Ты ведь знаешь, как он всегда говорил о нем. Мы не можем допустить, чтобы и это, последнее место, связанное с бабушкой Ви, ее наследие, оказалось уничтоженным. Мы должны хотя бы попытаться.
– Не верю своим ушам! Ты действительно так считаешь? – с некоторым колебанием спросила Анна.
– Представь, что будет, если мы сможем вернуть нашему кафе былую славу! А мы сделаем это! – воскликнула Имоджин с воодушевлением. – Ради папы, ради бабушки!
Анна некоторое время молчала.
– Я не знаю, – наконец сказала она. – Все несколько неожиданно. Это потребует очень много сил.
– Помнишь, что обычно цитировала бабушка в таких случаях? Из «Алисы в Стране чудес»? «В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!» Анна, я раздумала ехать в Таиланд. У нас с тобой появился шанс, и мы должны поверить в то, что невозможное возможно. Я думаю, мы должны попытаться это сделать.
– После сумасшедшего дня на работе все это звучит достаточно привлекательно, – сказала Анна, улыбаясь. – Я начинаю думать, что нам это действительно по силам.
– А почему бы и нет! – кивнула Имоджин.
Сестры несколько минут молчали, постепенно до них начала доходить важность принятого решения.
– Но… – Анна слегка запнулась, – я думала, что ты хочешь вернуться на остров…
– Да, хочу, – помрачнела Имоджин. – Действительно, очень хочу. Но сейчас, когда папа в таком состоянии, это кажется неправильным. Я останусь, чтобы помочь тебе поднять это дело, а потом мы подберем тебе надежного напарника, который сможет меня заменить.
– И тогда ты вернешься на остров?
– Да. Мой билет действителен в течение шести месяцев. Я только немного доплачу, чтобы изменить дату вылета.
– А что с тем парнем, с которым ты встречаешься? С Люка?
Имоджин невольно дотронулась до ожерелья с зубом акулы, которое постоянно напоминало ей о нем.
– Я все объясню ему. Не знаю, как он на это отреагирует. Но чувствую, что сейчас в первую очередь нужна своей семье.
Имоджин набрала номер Люка. Ее сердце бешено стучало, пока она ждала ответа.
– Это ты, Имо? – наконец раздался в трубке сонный голос Люка.
Она посмотрела на старинные дедушкины часы в гостиной. Черт! Сейчас на острове около полуночи. Она совершенно забыла о разнице во времени.
– Привет, Люка, – виновато сказала Имоджин.
– Ты уже почти дома, – пробормотал он сонным голосом.
Слова, которые она должна была ему сказать, застряли в горле. А Люка продолжал, ничего не подозревая:
– Все уже готово. Ребята с Комодо зарезервировали нам место на ночь четверга для вечеринки. Я пригласил Сантиану, Дэви и всех твоих друзей-дайверов заодно.
– Спасибо, – сказала Имоджин. Чувство вины из-за того, что она должна ему сейчас сообщить, приводило ее в отчаяние. – Собственно, поэтому я тебе и звоню. Я знаю, что должна была вылететь завтра, но мне придется задержаться.
– Ты шутишь, – сказал Люка, в его голосе отчетливо слышалась тревога.
– У меня здесь возникли некоторые обстоятельства… семейные дела. Это очень важно.
– А я… как же я, Имоджин? Боже, я знал, знал, что так и будет! На сколько ты задержишься?
– Я не надеюсь, что ты будешь ждать…
– На сколько?
– Четыре месяца, может, пять, – сказала она. – Я вернусь в сентябре, точно.
