Состав источников собственно цензуры (по происхождению) можно подразделить на две основные группы: источники, создаваемые органами идеологического контроля и цензуры, и сами объекты цензуры в различных формах (в зависимости от способа фиксации), от рукописных и машинописных текстов до изобразительных и звуковых источников на различных носителях (мы имеем в виду все разнообразие художественных, публицистических и документальных произведений). При этом учитываются социальные условия возникновения источника, что имеет существенное значение как для административных, так и для индивидуальных источников, имеющих творческую основу.
Совершенно новыми для источниковедения являются документы, созданные в результате деятельности таких государственных органов цензуры, как Главлит и Главренертком. Среди собственно источников цензуры можно назвать следующие: документы перечневых комиссий цензорские вычерки предварительного и последующего контроля; различного рода списки (аннотированные и глухие) произведений, подлежащих изъятию из широкого обращения или уничтожения; — печатные и другие виды изданий, в которых производилось купирование фрагментов, изъятие портретов или отдельных упоминаний о репрессированных и репатриированных лицах; справки-заключения цензоров или привлеченных рецензентов с обоснованием идеологической неблагонадежности и «низком художественном уровне» тех или иных художественных произведений, научной и учебной литературы, открыток, марок, фотопортретов, диафильмов, грамзаписей, музыкальных и драматических спектаклей, публичных лекций и другой коммуникативной продукции; цензорские указания (текущие и оперативные).
И при анализе административных источников, и при интерпретации текстов произведений важнейшей методологической задачей является установление авторства (одновременно с установлением адресата), что во многих случаях отождествляется с решением вопроса о подлинности и достоверности сведений источника. Интерпретировать источник, предварительно не воссоздав биографию, профессиональную и общекультурную подготовку, идеологическую ориентацию автора, довольно трудно. Другое дело, порой очень сложно определить автора документа, составленного в делопроизводстве учреждения. Часто истинные авторы-составители скрыты за высокими должностями и подписями, установить их имена можно, только хорошо зная внутреннюю жизнь и законы управленческой деятельности того или иного учреждения. Как правило, основу обобщающих документов — отчетов, справок, записок — готовили руководители профильных структурных подразделений. Однако на некоторых из них стоят специальные делопроизводственные отметки об авторстве. Например, в 1960-е гг. на текстах отпусков записок Главлита в ЦК КПСС ставилась машинописная трафаретная отметка с датой и фамилией исполнителя («Исполнитель Лобанова», «Исполнитель Солодин» и др.). Но даже несмотря на безликость и анонимность подавляющего большинства источников административного цензурного аппарата, можно выделить особый стиль некоторых руководителей. Так, П.К. Романов (р. 1913), возглавлявший Главлит в общей сложности около 28 лет, с 1957 по октябрь 1965 г. и с августа 1966 по 1986 г., отличался особой аналитичностью. Именно при нем, отвечая общим тенденциям в политической жизни страны второй половины 1960-х гг., Главлит приобрел особую роль, которую не утратил до последних дней своего существования. Анализ информационных справок для ЦК КПСС, составление которых стало практически основным направлением деятельности многочисленного аппарата Главлита и которые отличались особой фактологической насыщенностью, приводит к выводу, что именно в этот период Главлит превратился в настоящий аналитический центр, конечным результатом деятельности которого было создание объемной картины общественной и интеллектуальной жизни страны, хотя и искаженной идеологическими догмами. Таким образом, ЦК КПСС, получая, наряду с информацией КГБ, весьма точное представление о происходящем в среде интеллигенции (в стране и за рубежом), имел возможность вовремя реагировать на происходящее и принимать решения, которые, в свою очередь, приходилось реализовывать тому же Главлиту. И в этом решающую роль играл П.К. Романов, создавший особый стиль в подготовке этих документов и сформулировавший требования к ним. Поэтому данные документы можно смело назвать уникальным источником о культурной и духовной жизни «эпохи застоя».
Целый комплекс проблем связан с установлением авторства некоторых документов, присланных в аппарат ЦК партии в качестве так называемых инициативных материалов к проектам решений. Часто такие документы, обличенные в форму «народного гнева», инициировались или просто фабриковались аппаратом ЦК или первичными партийными организациями. На первый взгляд, приложенный текст статьи к записке В.А. Кочетова, главного редактора «Литературной газеты», на имя секретаря ЦК П.Н. Поспелова (12 августа 1969 г.) был именно из этого разряда. Казалось, об этом свидетельствовали личность и роль Кочетова, текст записки и статьи, которая называлась «Перечитывая диссертацию… (Письмо историку)», а также фамилия ее автора — Свободин, которая очень походила либо на псевдоним, либо на вымышленное «коллективными авторами» имя. Смелое по тем временам и бескомпромиссное изложение кризисной ситуации в исторической науке: двойной стандарт, цензура и самоцензура, конъюнктура и политизированная заданность, в которой вынуждены были существовать «прозревшие» историки, — казалось невозможным для открытого выступления
{173}. А ведь статья была прислана в редакцию «Литературной газеты» именно для этого. В записке Кочетов сообщает, что вслед за «этой отвратительной «исповедью», которую «хотели просунуть в газету», вышлет стенограмму собрания коллектива редакции, на котором последовало ее гневное осуждение (стенограмма в фонде редакции газеты в РГАЛИ отсутствует). Так и напрашивался вывод о «партийном заказе» в свете борьбы с перегибами в исторической науке, получившей в дальнейшем развитие в виде запретов на книги А.М. Некрича, В.П. Данилова, С.И. Якубовской, П.В. Волобуева и др. Не дали результатов беседы с сотрудниками Института российской истории РАН, которые не помнили об этом факте. Тем не менее анализ текста статьи свидетельствовал о профессиональной принадлежности автора к историческому миру. Однако именно внимательное изучение содержания статьи натолкнуло на мысль о том, чтобы проверить, не являлся ли ее автором известный драматург и критик А.П. Свободин
[19]. Только личное общение с ним подтвердило гипотезу. Он рассказал следующее об обстоятельствах, при которых появилась эта статья, и событиях, за этим последовавших. Историк по образованию, он в 1950 г. закончил аспирантуру Государственного Исторического музея, но защитить диссертацию не смог, поскольку являлся аспирантом и учеником Н.Л. Рубинштейна, незадолго до этого обвиненного в космополитизме в связи с критикой его фундаментального исследования «Русская историография» (М., 1941). Свою карьеру молодой историк продолжил в качестве директора Курганского Исторического музея, откуда в 1955 г. он вернулся в Москву и погрузился в атмосферу столичной культурной жизни начала «оттепели». По воспоминаниям А.П. Свободина, его статья была принята к публикации заведующим отделом науки «Литературной газеты» А. 3. Анфиногеновым, который впоследствии поплатился за это снятием с должности. Однако эти и другие санкции, которые последовали после публикации, включая экстренное собрание коллектива, о котором мы уже упоминали, показались недостаточными, и все материалы были направлены в ЦК КПСС лично П.Н. Поспелову. Понятно, что для Свободина это означало невозможность профессиональной карьеры, вызовы в КГБ и пр., уже в условиях так называемой «оттепели». В дальнейшем он смог реализовать свои исторические изыскания в творчестве, создав нашумевшие в 1960–1970-е гг. пьесу «Народовольцы» (постановка театра «Современник»), сценарий кинофильма «Нас венчали не в церкви», более 20 телепередач об актерах и др.
