Исходя из этого, культурная политика в условиях становления и функционирования государства тоталитарного типа представляет собой деятельность партийно-государственных органов, направленную на формирование основанных на идеологических канонах концептуальных представлений о месте и роли культуры в жизни общества, о должном состоянии культурной (художественной) жизни, на определение приоритетных целей и направлений культуры, ограничение, запрет или, напротив, поддержку в различных формах (идеологическую, моральную, материальную, финансовую и пр.) определенных направлений, творческих коллективов, отдельных представителей культуры, деятельность и творчество которых идет в русле официальной доктрины или не противоречит ей
{313}.
Вот почему все количественные характеристики штатного состава центрального и местного аппаратов цензоров (в том числе и совместителей), отличавшегося относительно скромными и стабильно невысокими показателями на протяжении всей истории советской цензуры, на самом деле не являются объективными показателями масштабов этого явления. Существовавшая в стране система тотального идеологического давления и контроля заставляла каждого редактора, каждого завлита, каждого администратора осуществлять цензорские функции. Наконец, самый строгий и опасный цензор находился внутри каждого, заставляя идти на компромиссы, писать «в стол». Не все в этих условиях были способны рисковать свободой ради возможности быть услышанным через «самиздат» и «тамиздат». Наилучшим доказательством источников и мотивов происхождения этого явления могут служить рецидивы политической цензуры, которые проявляются в самых различных формах в уже «бесцензурной» России в условиях отсутствия Главлита и других государственных институтов цензуры. Это доказывает положение о том, что политическая цензура обеспечивает стабильность власти любого типа и выражает интересы политических элит. Таким образом, политическая цензура играет роль системообразующего начала при формировании и эффективной поддержке политической системы общества — целостной упорядоченной совокупности политических институтов, процессов, отношений, подчиненных тем идеологическим и культурным нормам и традициям, которые характерны для того или иного типа государства и общества. При этом политическая система включает как институциональные так и неинституциональные, отношения (имеется в виду аппаратная структура власти)
{314}. Это имеет принципиальное значение для определения понятия политическая цензура, тем более, что оно впервые дается в нашем исследовании.
Итак, под политической цензурой мы понимаем систему действий и мероприятий, направленных на обеспечение и обслуживание интересов власти. При этом под системой действий и мероприятий мы подразумеваем структурную и внеструктурную деятельность, не всегда обеспеченную законодательно. Именно внеинституциональность политической цензуры определяет наполнение этого понятия и его границы, которые гораздо шире рамок собственно понятия цензуры, имеющей определенные и традиционно очерченные функции, задачи и государственные органы их реализации. В силу особенностей сложившегося после 1917 г. в нашей стране политического режима, слияния партии и государства, главенства коммунистической идеологии, политическая цензура советского типа включала деятельность партийных и советских органов по руководству и контролю за всеми сферами общественной жизни с использованием всех существующих форм давления и воздействия на информационно-творческий процесс. Таким образом, политическая цензура представляет собой часть, или подсистему, политической системы в контексте исторического опыта данного общества, в значительной степени определяющего поведенческие особенности всех участников культурного и политического процесса.
Всеобъемлющий, как мы убедились, характер политической цензуры в тоталитарном государстве обусловил многоэтапный контроль, который должен был гарантировать наибольшую результативность в выявлении сомнительных и откровенно недопустимых публикаций и высказываний.
Говоря об истории складывания и функционирования советской политической цензуры, следует определить основные этапы ее формирования
{315} и их периодизацию
{316}. Сознавая важность этого методологического аспекта, следует тем не менее учитывать, что любая периодизация является подчиненной проблемой любого конкретного исторического исследования. В данном случае периодизация органически вытекает из анализа воссозданного корпуса источников по истории советской политической цензуры. Определение хронологических циклов истории политической цензуры должно идти с учетом, во-первых, политической истории страны, во-вторых, истории советской культуры и, в-третьих, истории складывания государственных учреждений цензуры. Исходя из понимания цензуры как системы, включающей различные институты власти и управления обществом, наша периодизация должна строиться на синтезе всех подходов в сочетании с локальными хронологическими схемами.
Как комплексная система, политическая цензура проходит две основные стадии развития: период становления и утверждения и период стагнации. В истории советской политической цензуры можно выделить две основные исторические вехи: с 1917 по 1930-е гг. и с 1940-е по 1991 г. Выбор границ между двумя большими историческими этапами в истории советской политической цензуры требует дополнительного разъяснения. Хронологическая граница между двумя эпохами находится на рубеже 1930–1940-х гг. и непосредственно связана с началом Второй мировой войны и вступлением СССР в военные действия. Рубеж этих десятилетий характеризовался переходными явлениями и инерционными тенденциями. Отсюда — невозможность дать разграничение с точностью до года. Но не только объективно сложившаяся международная обстановка способствовала изменениям в политической и экономической структуре страны. Начиная уже с конца 1920-х и до конца 1930-х гг. шло формирование тоталитарного государства с соответствующим типом идеологии. В СССР, как и в фашистской Германии шла усиленная подготовка к войне, которая выражалась в перестройке государственного аппарата, повышении руководящей роли партии, окончательной монополизации идеологии, создании военно-промышленного комплекса, насаждении атмосферы страха и психоза, вызванного и стимулируемого массовыми репрессиями. Именно к 1939–1940 гг. полностью сложилась система партийно-государственного управления страной, были отлажены механизмы принятия решений и проведения политических кампаний, способных в несколько недель переориентировать, организовать и мобилизовать огромные массы населения страны. С помощью созданной системы, централизованной и всеобъемлющей, предельно сконцентрированная власть управляла всеми отраслями, используя одни и те же методы и в организации промышленного производства, и в образовании, и в искусстве. Важнейшим условием существования и функционирования этой системы и ее определяющим звеном на рубеже 1930–1940-х гг. стала политическая цензура, которая проводилась как через государственные органы — Главлит и Главрепертком, так и напрямую, по партийной вертикали. Именно этот установившийся порядок, ставший привычным для всего круга советских и партийных организаций, творческих союзов, оставался неизменно-постоянным до начала 1990-х гг. Несмотря на, казалось бы, огромный пройденный исторический период, вместивший и Великую Отечественную войну, и годы сталинских идеологических постановлений, и время так называемой «оттепели», сменившейся очередными «заморозками», называемыми «застоем», ничего, по существу, не менялось в созданном раз и навсегда властном механизме политической цензуры. Система подвергалась текущему и даже капитальному ремонту (наркоматы превращались в министерства, затем преобразовывались в комитеты, совнархозы и наоборот), наполнялась новым идейным содержанием (принимались постановления, велась борьба с «культом личности», реставрировались старые ценности, возвращались к ленинским нормам), но все эти перемены осуществлялись с помощью старого аппарата и прежней системы, которая приводила его в действие. Попытки после XX съезда КПСС сломать эту систему были нерешительны и непоследовательны, а главное, малоэффективны. Лишившись основного орудия поддержания нужного ей порядка — массовых репрессий и чрезвычайных законов, система тем не менее сохранила свое господствующее положение в идеологии и управлении, превратившись в механизм торможения и «застоя».
