– Хто с цветами, тот на прощанье пошел, – с готовностью подсказала мне бабуля, тщательно замазывая белым одной ей видимое пятнышко на стене. – Ты, детка, ходь туда!
Добрая бабушка показала пальцем себе под ноги и для пущей понятности притопнула по плитке чувяком с меховой оторочкой.
– В преисподнюю, что ли? – ляпнула я, прекрасно помня, что мы находимся на первом этаже.
– В какую преисподнюю, что ты, грех такое говорить! – Бабуля перекрестилась кисточкой. – Георгию Палычу прямая дорога в рай, он такой доктор был – от бога! Ты туда иди, а потом вниз.
Нянечка махнула кистью в дальний конец коридора. Я оглянулась на Ирку. Подружка увлеченно общалась с милой девушкой за стойкой. Решив, что в случае необходимости я звякну ей на мобильник, я пошла в направлении, указанном нянечкой-маляршей.
В конце коридора обнаружилась лестница. Я зашагала вниз и пересчитала ногами ступеньки двух лестничных маршей. Выяснилось, что здание построили с перепадом горизонта, так что с фасадной стороны оно оказалось четырехэтажным, а с тыльной – пяти. Нижний уровень по площади был вполовину меньше и выходил на параллельную улицу.
Вероятно, обычно это помещение использовалось как гараж, но сегодня его превратили в траурный зал. Белые стены были задрапированы черным крепом, на возвышении стоял закрытый гроб. Звучала торжественная и печальная музыка, со двора в помещение то и дело заходили люди с цветами, некоторые были в трауре. На стене в траурной окантовке висела большая, очень хорошая фотография усопшего. Это был выразительный портрет врача, хирурга, сделанный в операционной. В кадре было лицо доктора, снятое крупно: видны только стерильная маска, нижний край шапочки и между ними – изумительные ясные глаза, взгляд одновременно отрешенный и сосредоточенный…
В динамиках чей-то приглушенный печальный голос рассказывал о жизненном пути покойного. Я узнала, что Георгий Павлович Локтев – профессор, академик, заслуженный врач – был чрезвычайно талантливым хирургом. Слушать дальше мне помешал телефонный звонок.
– Да! – торопливо шепнула я, с мобильником в руке ретируясь за двери зала, во дворик.
– Ты где? – бодро спросила Ирка. – Я тут узнала, что такое эта «Камелия». Сугубо гинекологическая клиника, правда, очень передовая, современная, с классным оборудованием и суперовскими специалистами. В буклетике написано, что у них работает даже какое-то выдающееся светило хирургической гинекологии, просто волшебник скальпеля, доктор Локтев. Я вроде что-то о нем слышала… Его из самой Москвы переманили!
– Я тоже о нем кое-что слышала, но он тут уже не работает, – я перебила подругу. – Ирка, ты где сейчас? Твой Неотвязный уже возложил свои гвоздички к ногам усопшего и, наверное, сейчас уйдет. Надеюсь, удаляться он будет тем же путем, каким пришел…
– Короче, что мне делать? – Ирка явно жаждала действий. – Я прикинулась пациенткой, и меня проводили в ожидалку.
– Куда тебя проводили?
– В ожидалку номер восемь! Это такая малюсенькая комнатушка с мягким креслом и журнальным столиком, я должна тут дожидаться своей очереди. Понимаешь, у них тут максимальная анонимность. Чтобы пациенты лишний раз не встретились, их разводят по персональным ожидалкам.
– Тогда выходи из своей ожидалки, ты уже своего часа дождалась! – скомандовала я. – Топай в конец коридора, спрячься за поворотом лестницы и приготовься хватать Неотвязного. Он уже идет!
Наш ведомый действительно уже уходил. Чтобы догнать его, мне предстояло бегом пересечь весь траурный зал. Понимая, что одиночный спринтерский забег в таком месте и в такое время будет, мягко говоря, неуместен, я вновь пустила в ход свой маскировочный платок: выдернула его из сумки, скомкала и прижала к лицу. Оставалось только более или менее убедительно изобразить приглушенные рыдания, чтобы мое поспешное бегство не показалось непристойным. Я довольно удачно сыграла женщину, которая не справилась с наплывом чувств, и убежала из зала под сочувственное перешептывание присутствующих, а также под болезненное шипение тех из них, кому я в спешке отдавила ноги.
Уже на ступеньках я выхватила из сумки Иркин газовый пистолет, предполагая использовать его для устрашения противника. На верхнюю площадку лестницы я ворвалась практически на плечах Неотвязного типа, и тут нам навстречу выступила Ирка. Полагаю, ее кровожадная улыбка была достаточно точной копией тех приветливых гримас, с которыми аборигены-людоеды встретили на своей родной земле капитана Кука.
– Ой, привет! – удивленный тип остановился.
Я с разбегу толкнула его в спину пистолем, Ирка чуток посторонилась, и Неотвязный едва не влип в стенку.
– Стоять лицом к стене! Руки над головой, ноги на ширину плеч! – гаркнула Ирка.
Это категорическое распоряжение представляло собой нечто среднее между фразами из полицейского боевика и радиотрансляции утренней гимнастики, но я даже не улыбнулась. Зато Неотвязный подозрительно вздрогнул лопатками и насмешливо заметил:
– Довольно рискованная поза!
– Смотри-ка, у него есть чувство юмора! – сказала Ирка так мрачно, словно у типа была, как минимум, бубонная чума.
– Чудесно, – невпопад ответила я. – А есть ли у него вдобавок к чувству юмора какое-нибудь удостоверение личности?
– Паспорт лежит в заднем кармане джинсов, – с готовностью ответил Неотвязный.
Смотрел он в пустую стену, но при этом улыбался так, будто упирался взглядом в экран, на котором показывали веселую комедию.
Ирка бесцеремонно полезла в указанный карман, извлекла оттуда документ и сосредоточенно засопела. Неотвязный тип сделал попытку вывернуть шею, чтобы увидеть происходящее за его спиной, но я пригрозила ему пистолем.
– Девочки, может быть, устроим кровавые разборки в более подходящем для этого месте? – не дрогнув, предложил откровенно веселящийся Неотвязный. – Это же больница, гинекологическая клиника, здесь полным-полно беспомощных людей и даже беременных женщин! Вы же не будете нарушать Женевскую конвенцию?
– Будем мы ее нарушать или не будем? – Ирка исподлобья посмотрела на меня.
– Вообще-то, тут уже есть кого хоронить и без него, – я ткнула в спину Неотвязного пистолетным дулом, а потом им же почесала в затылке. – Может, свяжем его и отведем в нашу машину? На всякий такой случай я взяла с собой капроновый шнур.
– Обещаю, что я не буду оказывать сопротивление и пойду с вами совершенно добровольно, – проговорил тип. Тут он покосился на Ирку и проникновенно добавил: – Хоть на край света!
– Спасибо, не надо, – отказалась Ирка.
Однако физиономия ее покрылась предательским румянцем.
– Значит, так, решено. Руки мы тебе все-таки свяжем, но пойдешь сам, – сказала я Неотвязному. – Топай между нами, на помощь не зови, резких движений не делай. Крейсерская скорость три километра в час, шаг вправо, шаг влево – побег, стреляю без предупреждения. Все ясно?
