– Не просто взломщик, а специалист по сейфовым замкам, – ответил Вадик.
С великим трудом я удержалась от вопроса, нет ли у Рябушкиных на погосте фамильного склепа с бронированной дверью, ключ от которой затерялся в веках. Следующая фраза Вадика все прояснила.
– Я не могу открыть сейф с драгоценностями, – сказал приятель. – Очевидно, мамуля поменяла кодовое слово. Раньше паролем было мое имя – Вадик, но теперь оно не подходит.
– Вадька, ты еще не похоронил маму, а уже хочешь выпотрошить ее сейф с драгоценностями?! – шокированная, я забыла о необходимости соблюдать деликатность и заорала на товарища в полный голос.
– Это так выглядит? – в безжизненном голосе Вадика прорезалось удивление. – Лен, ты меня не поняла! Я же просто хочу достать колье, чтобы надеть его на маму!
– Ох, извини! – мысленно я обругала себя подозрительной дурой, которая не верит в лучшие качества людей. – Пожалуйста, объясни мне толком, в чем суть проблемы.
Вадик объяснил, и я лишний раз убедилась в том, что мужская логика отличается от женской. Вадик рассудил, что маму нужно похоронить в ее самом новом наряде, а им было роскошное платье, в котором банкирша хотела праздновать свадьбу сына. Торжество не состоялось, но Вадик решил дать платью второй шанс. А к новому платью Ангелина Митрофановна прикупила бриллиантовый гарнитур – серьги и колье, и любящий сын считал правильным отправить маменьку в последний путь во всем сверкающем великолепии.
– Вадька, да твоя мама убила бы тебя за такие мысли! – вновь закричала я. – Положить в гроб ее бриллианты! Зарыть их в землю! Нет, такое капиталовложение преуспевающая банкирша не одобрила бы!
– Ты думаешь? – по голосу чувствовалось, что Вадик озадачен.
– Да, может, она и пароль сменила потому, что опасалась с твоей стороны какой-нибудь выходки в этом духе!
Про себя я подумала, что мадам Рябушкина вполне могла перекодировать сейф из опасения, что до него доберется Людочка Петрова. Совсем забыла спросить, был ли у невесты Вадика свой ключ от квартиры Рябушкиных. Ах, да, точно, был, раз сбежавшая невеста прямо из парка дунула к Рябушкиным собирать свои вещи! В таком случае, куда же этот ключик делся?
– Не думаю, что мама делала приготовления на случай своей смерти, – поразмыслив, сказал Вадик. – Она, правда, в последнее время неважно себя чувствовала, но объясняла это переутомлением и стрессами…
– Вадя, а от чего она умерла? – осторожно спросила я. – Какое заключение дали?
– Что-то с сосудами, – упавшим голосом ответил Вадик.
Я остереглась его расспрашивать. Вадик держался молодцом, но мог сорваться, а мне меньше всего хотелось слышать, как рыдает молодой сильный мужчина. Завтра еще похороны будут, там уж точно без слез не обойдется.
Попрощавшись с приятелем, я положила трубку, тяжело вздохнула и в ответ на вопросительный взгляд Коляна пояснила:
– У Вадима Рябушкина мать умерла, завтра похороны.
– У Вадика, твоего оператора? Он же молодой парень, сколько лет было его маме?
– Слегка за пятьдесят, но у нее была очень вредная работа, – ответила я, прислушиваясь.
На лестнице раздавался топот.
– Трам-парарам! А вот и я! Не ждали? – В незапертую дверь квартиры шумно вломилась Ирка.
– Не ждали, но рады! – искренне ответила я.
– Привет, Иришка! – сказал Колян. – А что это у тебя в коробке?
– Зоркий глаз! – похвалила подруга. – Это тортик со взбитыми сливками. Тащи его в кухню и ставь чайник.
Колян выполнил это распоряжение с готовностью, которая заставила меня усомниться в самодостаточной пищевой ценности полуфабрикатных пельменей.
– Тортик, тортик! – ликующе завопил Масяня, увязавшийся в кухню следом за папой. – Папочка, дай скорее ребенку тортик!
В кухне зазвенели ложки, загремела посуда.
– Начинайте без нас! – крикнула Ирка, уводя меня подальше от пожирателей пирожных, в детскую.
– Тортик – это отвлекающий маневр? – смекнула я. – Чтобы мои короеды не мешали нам разговаривать?
– Всегда срабатывает! – похвасталась Ирка.
– Ладно, не заговаривай мне зубы. Чего ты примчалась? Случилось что-нибудь? – спросила я.
– Алик сбежал от Топорковича! – выпалила подруга.
– Как это? – удивилась я. – То есть я, конечно, знаю, как сбегают из психушки, у нас с тобой есть соответствующий опыт… Но как это можно сделать в одиночку, без помощи извне?
– Ты же видела, сегодня в связи с японским нашествием в психушке был полный дурдом!
Я выразительно кашлянула.
– Я хочу сказать, что обычные меры безопасности соблюдались не так тщательно, – поправилась подруга. – Вспомни, как легко мы проехали на территорию!
– Так то проехали! А выехали обратно только по звонку Топорковича! – напомнила я.
– Алик прикинулся японцем и прибился к выходящей делегации, – Ирка не сдержалась и захихикала.
– Каким японцем?! Он же голубоглазый блондин ростом не меньше ста восьмидесяти сэмэ! Такие самураи бывают только в японских мультиках! – не поверила я.
– Он прищурился и повязал голову вафельным полотенцем, – сквозь безудержный смех поведала мне подруга. – Вдобавок на нем было кимоно, так что сторож ничуть не усомнился в его самурайской природе. Ряженый Алик был наиболее японистым типом во всей делегации!
– Да где же он в дурке нашел кимоно?!
– Он… Вывернул казенную пижаму белой изнанкой наружу, запахнул пижамный верх, как куртку кимоно, и подпоясался би… Бинтиком! – Ирка выдохнула последнее слово и в изнеможении откинулась на кровать.
Уяснив суть проделанного Аликом трюка, я последовала примеру подруги. Вздрагивая от сдавленного смеха, мы сотрясали кровать, рискуя сломать Масино ложе. Подумав об этом, я села, утерла слезы и сказала подруге:
– По-моему, таким поклонником можно гордиться! Смотри-ка, какой мужик! Джеймс Бонд отдыхает!
– Я бы и гордилась, если бы не одно «но», – Ирка перестала ржать и тоже села. – Анализы показали, что он действительно принял какую-то наркотическую дрянь. Сейчас скажу, как называется…
Ирка вытянула из кармана сложенную вчетверо бумажку, развернула ее и прочитала с листа по слогам:
– Де-кстра-ме-тор-фан, вот! К счастью, у Топорковича были в курсе, что к этой гадости есть антидот, – Ирка опять глянула в свою шпаргалку. – Налаксон. Так что они быстро поняли, что Алик не псих, и привели его в норму.
– После чего Алик так же быстро придумал себе манию, прикинулся ниндзя и сбежал, – кивнула я.
Упомянутое подругой сложное название наркотической гадости вызвало у меня какое-то смутное воспоминание, но я не обратила на это внимания, потому что меня кое-что отвлекло:
