Я посмотрела в указанном направлении и увидела мусорный курган, наводящий на мысль об археологических раскопках. В груде серой щепы и почерневших от времени кирпичей угадывались какие-то облупившиеся ставни и куски резных наличников. Кучу обломков деревянного зодчества венчал помятый жестяной петушок.
– Ерунда какая-то получается! – воскликнула подруга, с трудом оторвавшись от созерцания флюгерного кочета, закопченного, как безобразно пригоревшая курица-гриль. – В двадцать первом доме еще никто не живет! Там даже стекол в окнах нет, не то что жильцов!
– Думаешь, Лазарчук нас надул? Нарочно назвал нам неправильный адрес? – Я расстроилась.
– Нет, на такую подлость даже капитан не способен, – решила Ирка. – А ну-ка, дай мне ту бумажку, на которой ты записала адресок.
Я послушно передала подружке листочек с расплывчатыми коричневыми рунами.
– Минина, двадцать один, – прочитала Ирка. – Ленка, вспомни, Серега так и сказал: «двадцать один»? Не «дом двадцать один»?
– Так и сказал, – уныло кивнула я. И тут же встрепенулась: – А ну, дай обратно бумажку! Ирка, ты гений!
– Я всегда тебе об этом говорю, – напомнила подруга.
– Действительно, Лазарчук опустил слова «дом» и «квартира», а это что значит?
– Что Лазарчук, в отличие от меня, не гений, – резюмировала Ирка.
– Это само собой! – отмахнулась я. – Это значит, что Серега мог иметь в виду другой адрес: Минина, двадцать, один! То есть дом двадцать, квартира один! А я на слух не уловила разницы.
– Дом двадцать на другой стороне, – сказала Ирка, поворачивая ключ в замке зажигания.
«Шестерка» вновь в режиме слалома прокатилась меж мусорных куч, пересекла дорогу и вскоре остановилась у подъезда кирпичной пятиэтажки.
– Квартира номер один в первом подъезде, – сообщила мне Ирка, которой понравилось демонстрировать гениальность.
– Не держи меня за идиотку, – попросила я.
Мы вылезли из машины, опытным путем – по почтовым ящикам – нашли первый подъезд и остановились под лестницей, опасливо поглядывая на ободранную дерматиновую дверь с медной «единичкой».
– А что мы им скажем? – понизив голос, спросила Ирка. – И кому, собственно, им?
– Я предполагаю, что там живет родственница Людочки Петровой – мама или тетя, – поделилась я с подругой своими соображениями. – Не исключено также, что с ней проживает маленький мальчик по имени Андрей Андреевич, предположительно – сын Людочки.
– Так, давай прикинем, – Ирка скрестила руки на груди, завела глаза к потолку, густо утыканному обгоревшими спичками, и, притопывая, заговорила: – Людочка девица весьма молодая, значит, ее мама-тетя вряд ли уже достигла пенсионного возраста. Вероятно, она еще работает. Где, в таком случае, ребенок?
– С няней? – предположила я, вспомнив собственную ситуацию.
– Маловероятно, – отрезала Ирка, покосившись на непрезентабельную дверь, обтянутую потрескавшейся и облупившейся искусственной кожей, в прорехи которой выглядывал крошащийся желтый поролон. – Няня– это дорогое удовольствие.
– Кому ты говоришь! – вздохнула я.
– Я говорю, что ребенок сейчас наверняка в детском саду, – Ирка меня не слушала. – Эврика!
С Архимедовым кличем на устах подружка выскочила из подъезда, убежала к машине, открыла багажник и с головой залезла в него.
– Что ты ищешь? – подойдя поближе, поинтересовалась я.
– Троянскую лошадку, – ответила подруга. – Да где же это? Куда я ее сунула? Ага, вот!
Ирка вынырнула из багажника, держа в руках прозрачный пакет с какой-то разноцветной штуковиной. Я с подозрением посмотрела на пластмассовую закорюку в путанице красно-синих веревочек, не нашла в этой конструкции ни малейшего сходства с лошадкой и спросила:
– Это что?
– Это игрушечное баскетбольное кольцо, – ответила Ирка, закрывая багажник. – Я его Масяньке купила, да забыла отдать.
Подруга прищурилась на мою сумку и спросила:
– У тебя в твоей торбе не найдется пары бейджиков?
– Ой, да сколько угодно! – Я полезла в сумку.
Два-три раза в месяц городской Экспоцентр проводит различные выставки, а наша телекомпания регулярно их освещает. Представителей прессы организаторы мероприятия заботливо снабжают специальными пропусками, которые вручают журналистам уже в готовом к эксплуатации виде – запакованными в новенькие прозрачные бейджики. Так что этого добра у меня в сумке всегда навалом.
– Чудненько! – произнесла Ирка, придирчиво выбрав парочку экземпляров. – Достань, пожалуйста, из машины журнал.
– Бортовой? – съязвила я, немного досадуя на собственную несообразительность.
Мне пока не удалось уловить суть Иркиного замысла.
– Да нет, туристический. Во-он он, позади сидений, под самым стеклом валяется!
По просьбе подруги я достала из салона «шестерки» толстый глянцевый журнал с претенциозным названием «Вечное лето» и залюбовалась фотографией мускулистого загорелого парня с растрепанными морским ветром волосами и белозубой улыбкой. Свою пленительную улыбку красавец адресовал доске для серфинга, которую крепко обнимал, высокомерно игнорируя полуголых девиц, томящихся нежной страстью под сенью пальм. И чего, спрашивается, тушуются? Их так много, а красавец-серфингист всего один! Налетели бы на него всем скопом, отобрали проклятую доску – глядишь, и прорезался бы у парня инстинкт размножения…
– У тебя есть ножнички для ногтей? – врезался в мои грезы нетерпеливый голос подруги.
– Ножнички? – Я неохотно очнулась. – Да, есть. А зачем тебе? Что ты будешь резать?
Задавая вопросы, я одновременно шарила в сумке и вручила Ирке затребованный инструмент без задержки.
– Буду солнышки вырезать, – сообщила она.
Не обращая внимания на мое глубокое изумление, она вооружилась кривыми ножницами и принялась кромсать журнальную обложку. Даже язык высунула от усердия! Через минуту «шапка» журнальной обложки была непоправимо изуродована, зато в руках у подружки оказалось два глянцевых ярко-синих прямоугольника с изображением желтого, как весенний одуванчик, солнышка в темных очках. Светило широко улыбалось, демонстрируя огорчительную нехватку зубов.
– С таким дефектом не по дальним странам кататься, а в кресле стоматолога сидеть, – пробормотала я.
– Не отвлекайся, помоги мне! – Ирка старательно заталкивала цветные бумажки в бейджи.
Я ей подсобила.
– Совсем недурственно получилось! – резюмировала подруга, полюбовавшись делом своих рук. – Живо цепляй эту карточку на грудь, пойдем в подъезд. Да сделай лицо поприветливее! Смотри, какое солнышко веселое, а у тебя такой вид, словно ты предлагаешь оборудование для кремации!
