Из записок видно, что даже фашистские элементы вынуждены заверять нас, что не намерены нарушать сложившихся с нами отношений. Это, конечно, очень важно, ибо, по-видимому, несмотря на результаты выборов, эти элементы останутся у власти в Германии
[69].
Столь наивное понимание Кагановичем осторожного заигрывания германских фашистов с коммунизмом, который вскоре будет назван в Третьем рейхе «юдо-большевизмом», предполагает наличие оказавшейся весьма опасной для советского руководства тенденции — делать далекоидущие выводы из переговоров с теми фигурами, которые будто бы очень хотят сотрудничать с советским государством.
Позиция Кагановича лишний раз показывает, что Сталин и его соратники в руководстве Коминтерна и КПГ игнорировали или серьезно недооценивали нацистскую угрозу. В 1932 году, когда создавался Арплан, мощь нацистов была уже очевидной, но после стольких лет зацикленности на «социал-фашистах», т.е. на социал-демократах, точной информации о нацистах явно не хватало. Многие коммунистические лидеры и советские дипломаты всерьез думали, что нацисты легкоуправляемы и ими будет нетрудно манипулировать. В то же время, как показал Б. Хоппе, Сталин высоко оценивал потенциал прагматического взаимодействия с просоветской и антизападной нацистской группой, готовой продолжать советско-веймарское экономическое и военное сотрудничество
{780}.
Какими бы прагматичными ни были контакты между советской культурной дипломатией и германскими фашиствующими интеллектуалами, в 1932 году для обеих сторон это была возможность общения, открывавшая оптимистическую перспективу продолжения советско-германского сотрудничества в случае победы крайне правых на выборах в Германии. Конечно, в результате именно «национал-большевистские» и восточно-ориентированные течения на правом фланге, а также «левые нацисты» в НСДАП сократились численно и оказались разгромлены вскоре после захвата власти нацистами в 1933 году. Внешнеполитические операции СССР по оказанию влияния на немецких правых бумерангом вернулись в Москву и роковым образом отразились на советском понимании германской политики.
«Больше всего среди них было фашистов»:
Арплан на Украине
Отчасти потому, что Арплан был столь необычной организацией, которая сразу спровоцировала внутренний раскол советской стороны, его «научная делегация», по приглашению ВОКСа с 10 августа по 15 сентября 1932 года посещавшая СССР, стала инициатором разоблачительных дискуссий, стенограммы которых ярко выделяются из всего корпуса архивных документов о визитах зарубежных интеллектуалов.
Приезд специализированной группы иностранных гостей, членами которой были люди с весьма далекими друг от друга идеологическими установками, да еще в период жестокого экономического спада, ставил перед принимающей стороной нестандартные и сложные задачи. Тем не менее просматривается несколько деталей этого визита, которые можно назвать типичными. Маршрут делегации (Ленинград, Москва, Харьков, Днепропетровск, Одесса, Киев) был вполне устоявшимся. Ее встречали официальные лица из ВОКСа и Госплана, а постоянно обслуживали гиды «Интуриста»; программу выстраивали таким образом, чтобы она соответствовала статусу наиболее важных гостей — как политиков, так и специалистов. Огромное количество встреч с чиновниками из плановых органов и экономических институтов (прежде всего из Госплана и Института мирового хозяйства и мировой политики Академии наук СССР, возглавляемого Е.С. Варгой) дополнялось посещением музеев и других заведений культуры, а также визитами на образцовые объекты, включая «Электрозавод» и коммуну им. Дзержинского. В Харькове некоторые крайне правые германские националисты, которые у себя на родине изливали во множестве публикаций антисемитские чувства, даже посетили еврейскую животноводческую коммуну «Красная звезда». В отчете Арплана было отмечено, что здания и домашний скот оставили «очень хорошее впечатление»
{781}.
Делегация из 24 гостей состояла, помимо коммунистов и марксистов, среди которых было шесть членов КПГ, из ученых, инженеров и других специалистов. А кроме того, она включала весьма важный, но спорный компонент самого Арплана — праворадикалов и национал-большевиков; в состав последних входили Никиш, Ленц, Грабовски и Вернер Крейц, который был близок с Юнгером, а также считался соратником Ленца по изданию журнала «Борец» («Der Vorkämpfer»). Крейца, Юнгера и Ленца объединял среди прочего их общий сильный интерес к военно-утопической мобилизации и национальной самоизоляции, которые воплощались в советской кампании индустриализации
{782}.
[70] По большей части из-за сложного состава группы, несмотря на доброжелательные заявления гостей, визит, по мнению некоторых важных советских наблюдателей, проходил не особенно гладко. Первый примечательный документ, появившийся после отъезда «арплановцев», был написан начальником центральноевропейской секции ВОКСа Тиммом, который конфликтовал с Гиршфельдом еще в период длительной подготовки поездки делегации. В своем письме на немецком языке из Москвы к неизвестному адресату (возможно, в Коминтерн или немецкому коммунисту, связанному с Арпланом) Тимм не скрывал злобного торжества. Он утверждал, что оказанное правым националистам гостеприимство не могло завоевать их расположения, потому что они уже проявили себя «безусловными врагами» СССР. Точнее, писал он, их чуждые идеологические убеждения делали этих людей внутренне невосприимчивыми к методам советского гостеприимства. «Больше всего среди них было фашистов», — подчеркивал чиновник; причем не просто фашистов, но «таких, на которых визит не мог произвести впечатления». Он мрачно отмечал, что некоторые из них использовали поездку, чтобы собрать материал против СССР; что касается влияния фон Харнака — тайного коммуниста в руководстве Арплана и «козырного туза» Гиршфельда, то это влияние на делегацию «равнялось НУЛЮ». Выдвигая данные обвинения, Тимм пытался опорочить делегацию Арплана, характеризуя ее как убийственную смесь фашизма и буржуазности. Письмо заканчивалось открытым осуждением всей работы Гиршфельда
{783}. Надо сказать, из отчетов о дискуссиях, в которых участвовали члены Арплана, видно, что на протяжении всего визита между левыми и правыми блоками делегации не прекращались оживленные дебаты о возможности прямого применения плановой экономики в условиях капитализма или, напротив, о необходимости проведения национализации промышленности по советскому образцу
{784}.
