Фотографии на объявлении не было, поэтому вечером я отыскал ее в интернете. Мне смутно помнилась высокая, уверенная в себе девушка, невозмутимо отвечавшая на вопросы следователя, но лица ее я не представлял. С недавних снимков на меня холодно смотрела женщина с высоким лбом и жесткой складкой губ. Красавицей я бы ее не назвал, однако ясно было, почему Ричард Флинн влюбился в нее без памяти.
За три месяца до этих событий по просьбе Джона Келлера я отыскал в архивах полицейского управления Западного Виндзора материалы дела об убийстве Видера и снял с них копии. Сейчас я отправился в полицейское управление Принстона и запросил дело Симмонса по обвинению в убийстве жены. Ричард Флинн мельком, ссылаясь на рассказ Лоры Бейнс, упомянул об этом в рукописи. Убийство произошло в 1983 году, спустя несколько лет после того, как я перевелся в полицейское управление Западного Виндзора.
Я позвонил Брокато, начальнику полиции, с которым мы когда-то вместе служили, и он без лишних вопросов позволил мне поработать в архиве. Мне выписали пропуск, и я отправился в подвал, где располагались архивы и хранилище вещественных доказательств.
За прошедшие годы подвальные помещения ничуть не изменились. Мой старый знакомый Вэл Мински вручил мне картонную коробку с документами и отвел в крохотную каморку, где стоял письменный стол с лампой, обшарпанный ксерокс, два стула и пустой стеллаж. Напомнив, что курить в архивах запрещено, Мински ушел, а я погрузился в изучение дела.
Спустя час стало ясно, что Флинн довольно точно, хотя и кратко, описал суть происшедшего.
Дерек Симмонс в убийстве не сознался. Медицинская комиссия под председательством Джозефа Видера вынесла заключение о его недееспособности, и суд объявил его невиновным в силу психической ненормальности. После ареста Симмонс содержался под стражей в тюрьме штата Нью-Джерси, откуда его перевели в психиатрическую лечебницу в Трентоне, где один из пациентов проломил ему череп, что вызвало потерю памяти.
Спустя два месяца Симмонса забрали в психиатрическую больницу Марлборо, из которой он выписался через два года. Медицинское освидетельствование, проведенное при участии Джозефа Видера, стало основанием для решения суда об освобождении. Дерека Симмонса выпустили под надзор, который сняли в 1994 году, после очередного медицинского освидетельствования. Заключение медицинской комиссии в 1983 году подписали еще два эксперта – Линдси Графф и Джон Т. Кули.
В документах дела обнаружился и список телефонных номеров.
Симмонса арестовали только через восемь дней после убийства жены. В списке перечислялись все телефонные звонки за это время – как сделанные из дома Симмонса, так и поступившие на его номер. Я сделал копию списка и спрятал ее в портфель.
Николас Квин, один из моих знакомых копов, занимавшийся расследованием дела Симмонса, умер от инфаркта в девяностые. Имя второго следователя, Яна Кристодулоса, было мне неизвестно, – скорее всего, он появился в управлении уже после моего перевода.
Я вернул Мински коробку документов, и он спросил, нашел ли я нужные материалы.
– Не знаю, – ответил я. – Ты, случайно, не знаком с Кристодулосом? Они с Квином это дело расследовали, только Квин лет пятнадцать назад умер.
– Ага, помню такого. Он вот уже лет пять как в нью-йоркское управление перевелся.
– А номер его телефона можно отыскать?
– Сейчас, погоди чуток.
– Спасибо, Вэл.
– Да ладно, чего ради друга не сделаешь!
Обзванивая каких-то знакомых, Мински хохмил о неверных женах и злобных тещах и подмигивал мне с такой частотой, будто у него развился нервный тик. Наконец на морщинистом багровом лице отразилось торжество, и он вручил мне бумажку с номером мобильного телефона.
– Вот, держи. Кристодулос еще на пенсию не вышел, служит в Шестьдесят седьмом отделении, в Бруклине, на Снайдер-авеню.
Я внес номер в память мобильного, поблагодарил Мински и ушел.
С Яном Кристодулосом мы договорились встретиться после обеда, в кафе неподалеку от Проспект-парка, а я тем временем занялся поисками двух медицинских экспертов.
Линдси Графф, психиатр, практиковала в Нью-Йорке, на Пятьдесят шестой Восточной улице. На веб-сайте я ознакомился с ее биографией, надеясь, что нашел нужного мне человека. Действительно, с 1981 по 1985 год Линдси Графф числилась экспертом в главном управлении судебно-медицинской экспертизы, затем шесть лет преподавала в Нью-Йоркском университете, а в 1998 году вместе с двумя коллегами открыла частную психиатрическую клинику.
Я позвонил в клинику и попробовал записаться на прием, но секретарь предупредила, что мисс Графф занята до середины ноября. Я объяснил, что в моем случае телефонного разговора с мисс Графф будет достаточно, оставил номер своего телефона и попросил перезвонить.
Розыски Джона Т. Кули результата не принесли, и я отправился на встречу с Кристодулосом – невысоким коренастым брюнетом, из тех, кто через час после бритья обрастает густой щетиной. Он недовольным голосом изложил мне все, что помнил о деле Симмонса.
– Это было моим первым серьезным расследованием. Я тогда в убойном отделе всего полтора года служил, до тех пор занимался мелочевкой, а как узнал об убийстве, напросился к Квину в напарники. Ну, знаешь, первое крупное дело – как первая любовь, такое не забывается. А Симмонс, подонок, отвертелся.
Кристодулос полагал, что Дерек Симмонс убил жену из ревности, узнав, что у нее есть любовник. Признаков психического расстройства у Симмонса не наблюдалось, он производил впечатление человека хитрого и коварного, поэтому все сотрудники убойного отдела с негодованием восприняли заключение экспертной комиссии.
– Все улики указывали на него, у нас была масса вещдоков, и, если бы дело передали в суд, Симмонса приговорили бы к пожизненному, – объяснил Кристодулос. – К сожалению, суду пришлось согласиться с результатами медицинского освидетельствования. Симмонса признали невменяемым, отправили в психиатрическую больницу, а через пару лет выпустили. Однако же воистину Господь не дремлет: потом я узнал, что в больнице Симмонс получил по кумполу и в самом деле умом тронулся. Кстати, годом позже, в восемьдесят четвертом, после того как этого типа, который покушался на Рейгана
[16], признали невиновным из-за душевной болезни, в федеральное законодательство были внесены поправки, значительно сузившие определение невменяемости и психических расстройств.
Вернувшись домой, я без особого успеха продолжил поиски Кули. Линдси Графф мне так и не перезвонила, – впрочем, я на это и не рассчитывал.
Часов в десять вечера, когда я смотрел повторный показ сериала «Два с половиной человека», позвонила Диана.
– Кстати, я тебя кое о чем просила, – напомнила она, рассказав о том, что произошло за две или три недели с нашего последнего разговора.
