Безусловно, этот довод звучал убедительно, однако не следует забывать, что Лора была человеком настойчивым и всегда стремилась быть лучшей. Она любыми способами добивалась своего, а здесь дело касалось ее работы, признания, успеха на избранном поприще. Нетрудно представить, как Лора отреагировала бы на любую попытку ущемить ее интересы или помешать ее карьере.
– Давайте вернемся ко дню убийства профессора. Значит, Флинн обвинил вас в измене, вы ушли, а он остался?
– Нет, – помолчав, ответила Лора. – Он схватил пальто и выбежал из дома.
– А вы не помните, во сколько это произошло?
– Я приехала домой часов в восемь, он вернулся от профессора около десяти и снова ушел примерно в одиннадцать.
– Значит, к полуночи он мог добраться в Западный Виндзор?
– Да.
– Он вызвал такси?
– Может быть. Не помню.
– В тот вечер Флинн с профессором рассорился?
– Не знаю… Смутно припоминаю, что Ричард был очень зол. Особенно после того, как я ему сгоряча заявила, что, если бы Видер предложил мне с ним переспать, я бы не отказалась. По правде говоря, профессор никогда мне ничего такого не предлагал. Поначалу влюбленность Ричарда меня забавляла, а потом мне это надоело. Он вообразил, что у нас с ним роман, подозревал меня в измене… Я пробовала его вразумить, но безуспешно. Он меня еще долго преследовал, даже после Принстона.
– В профессорском доме был беспорядок, как после обыска: шкафы открыты, ящики из тумбочек выдвинуты, бумаги по полу разбросаны. Судя по всему, в доме что-то искали. Спэл ограбить профессора не успел – выскочил в окно, услышав шум в прихожей. Допустим, это Флинн вернулся в особняк… Но зачем ему было рыться в бумагах?
– Не знаю, мистер Фримен. Я вам рассказала все, что помню.
– А когда Флинн вам в прошлом году звонил, он ни в чем не признался? Может быть, он обмолвился о чем-то, чего вы раньше не знали?
– Нет. Он был очень взволнован, нес какой-то вздор, обвинил меня в том, что я его подставила, использовала в каких-то своих порочных целях и что вообще я причастна к убийству Видера. Все это звучало не пугающе, а жалко.
Судя по всему, ни смерть Ричарда, ни убийство профессора не вызывали в Лоре сочувствия или сожаления. Она говорила сухо и рассудительно, будто заранее заготовила ответы на все вопросы.
Мы вышли из бара, я остановил такси для Лоры. Перед уходом я едва не оставил на столе книгу с автографом, но Лора с улыбкой заметила, что вряд ли это подходящее чтение для посетителей бара.
Открыв дверь такси, Лора спросила:
– И что вы теперь собираетесь делать со всей этой информацией?
– Понятия не имею, – ответил я. – Узнав о признании Спэла, его адвокат пытался отправить дело на пересмотр, но ему отказали. Через две недели Фрэнка Спэла казнят, так что, скорее всего, убийство Видера останется нераскрытым.
На лице Лоры мелькнуло облегчение. Мы обменялись рукопожатием, и она села в такси.
Мне пришла эсэмэска: на следующий день Диана прилетала вечерним рейсом. Я ответил, что встречу ее в аэропорту, вернулся к машине и поехал домой.
Телефонный номер я обнаружил почти случайно.
Список звонков на телефон и с телефона Симмонса, сделанных до и после убийства жены, я скопировал в архиве и решил еще раз проверить все номера. В списке было двадцать восемь строк, разделенных на пять колонок: номер, адрес, имя абонента, дата и продолжительность разговора.
Один из адресов показался знакомым, но имя абонента – Джесси Э. Бэнкс – мне ни о чем не говорило. Разговор продолжался пятнадцать минут и сорок одну секунду. Внезапно я вспомнил, откуда знаю этот адрес, и проверил еще кое-какие сведения. Очевидно, что в 1983 году ни имя, ни адрес не заинтересовали следствие, но для меня они были весьма важны. В декабре 1987 года, когда я расследовал дело об убийстве Видера, мне не пришло в голову, что оно как-то связано с убийством четырехлетней давности.
И тут меня осенило. Я вспомнил таинственные слова Дерека Симмонса, сказанные в конце нашего разговора, и проверил свою догадку по «Википедии».
Еще два часа ушло на то, чтобы тщательно сопоставить всю информацию по двум делам – об убийстве миссис Симмонс и об убийстве профессора Видера. После этого я связался с помощником прокурора округа Мерсер и поехал в прокуратуру, где документально подтвердил свою версию. Помощник прокурора позвонил начальнику полиции Брокато, обо всем договорился, и я вернулся домой.
В шкафчике на первом этаже хранился пистолет «беретта томкэт» 32-го калибра, подаренный коллегами при выходе на пенсию, – я никогда им прежде не пользовался. Я вытащил его из коробки, зарядил семью патронами, вытер смазку и сунул пистолет в карман пиджака.
Я припарковался неподалеку от полицейского управления и минут десять не выходил из машины, пытаясь убедить себя, что еще не поздно передумать и забыть обо всем. Через пару часов прилетает Диана, я уже заказал столик в корейском ресторане у Палисейдс-парка.
Нет, никакие уговоры не помогали. Я вышел из машины и направился к дому в конце улицы. На ум пришла старая песня Перси Следжа «Темный закоулок»
[17]. С каждым шагом пистолет в кармане ударял по бедру, словно бы предвещая беду.
Я взошел на деревянное крыльцо и позвонил в дверь. Дерек Симмонс вышел на порог и безо всякого удивления уставился на меня:
– А, это снова вы… Проходите.
Он резко повернулся и скрылся в глубине дома, оставив дверь открытой.
В гостиной у дивана стояли два чемодана и дорожная сумка.
– Собрались куда-то?
– В Луизиану. У Леоноры мать вчера умерла, теперь надо похороны организовывать, дом продавать. Вот я и решил поехать, ей помочь. Да и обстановку сменить не помешает. Кофе хотите?
– Да, спасибо.
Он ушел на кухню, приготовил кофе и вернулся с двумя кружками. Закурив, он оценивающе посмотрел на меня, как игрок в покер, пытающийся угадать карты партнеров.
– И чего вы на этот раз хотите? У вас ордер в кармане или вы просто встрече рады?
– Дерек, я же говорил, что давно на пенсии.
– Мало ли что вы говорили.
– И когда к вам память вернулась? В восемьдесят седьмом? Или раньше? Или вы вообще никогда амнезией не страдали, только притворялись?
– С чего это вы взяли?
– «А теперь пора начать матч. Благодарю за понимание…» – напомнил я. – Вы сами сказали, что были на стадионе, когда комментатор это объявил, после восьмиминутной овации в память о Турмане Ли Мансоне, погибшем в авиакатастрофе в Огайо. Дерек, этот матч состоялся в семьдесят девятом году. Откуда вы знаете, что были на стадионе в Бронксе и слышали это объявление своими ушами?
