– В суперкорректоре действительно не сутулишься! – согласилась Лизка.
Она оглядела меня, с преувеличенным удовольствием цокнула языком и великодушно предложила:
– Проверь, каков прибор в носке.
– Спасибо, не надо! – Я попыталась снять жилетку на подкладке из перемежающихся кубиков поролона и мешочков с песком, но Коробейница мне воспрепятствовала.
– Суперкорректор достаточно надевать два раза в день на полчаса, – сообщила она, выкручивая мне руки во всех смыслах, включая прямой. – Ты можешь носить его утром и вечером, по дороге из дома на работу и обратно! Под стеганой курткой прибор совершенно незаметен!
– Ладно, черт с тобой! – сердито сказала я. – Так и быть, поползу домой, сгибаясь под тяжестью твоего суперкорректора! Отдай куртку и не держи дверь!
– Вовсе и не сгибаясь! – победно улыбнувшись, молвила Коробейница. – Сейчас ты стройна, как пирамидальный тополь!
– Чтоб ты знала, пирамидальный тополь – самое неустойчивое дерево в наших широтах, у него корневая система слабая! – язвительно ответствовала я, поспешно натягивая и застегивая куртку.
– Тебе нужно укрепить корневую систему? – по-своему поняла Лизавета. – Без проблем! У меня есть превосходный прибор для стимуляции опорно-двигательного аппарата, сейчас покажу!
Коробейница потянулась к сумке, а я ударила своим опорно-двигательным аппаратом в дверь, вывалилась на крыльцо и убежала, даже не попрощавшись. Еще легко отделалась!
Заскочив за угол, я затормозила, собираясь снять тяжелую песочную жилетку, но увидела поспешающий к остановке трамвай номер четыре и снова побежала. Зная по опыту, что интервал движения «четверок» в час пик составляет двадцать пять минут, я не хотела упустить свой транспорт.
Упустить, однако, пришлось. Я уже почти настигла не в меру резвый трамвай, когда затрезвонил мой мобильник. Пропускать звонки я не люблю, а разговаривать по телефону на бегу не умею, так что волей-неволей пришлось остановиться.
Звонила секретарша из фирмы «Соня». Она выполнила мою просьбу и узнала, что почетный золотой знак с номером, который я назвала, руководство компании торжественно презентовало директору рекламного агентства «Ю-лайн» Семену Крюкову.
Агентство «Ю-лайн» мои коллеги-смишники попросту называют «Юла». Что-то в этом есть: в рекламном бизнесе приходится крутиться, как волчок. С Семеном Крюковым я не была знакома, но в «Юле» бывать приходилось, так что адрес агентства я знала.
Поколебавшись немного, я решила не откладывать дела в долгий ящик и навестить господина Крюкова на его рабочем месте прямо сейчас. Кстати, подошел подходящий трамвайчик, я села в него и, пока ехала в «Юлу», звякнула Коляну, попросила не задерживаться на работе, поскольку сегодня немного задержаться придется мне.
– Куда это ты едешь? – недовольно спросил муж, безошибочно распознав фоновый трамвайный шум.
– Забегу по делам в рекламное агентство «Юла» на Парковой, – не сильно кривя душой, ответила я. – А ты, пожалуйста, поторопись домой, надо Масю у няни принять.
Офис рекламного агентства располагался на первом этаже старинного особнячка. Над стеклянной дверью светились красным буквы вывески: «Ю-лайн». «Ай» почему-то не горело ровно, а размеренно моргало, что выглядело неуютно. Заходить в дверь, над которой нервно и болезненно дергалось это «ай-ай-ай», не очень хотелось, но я сделала над собой усилие и нырнула в помещение.
– Здрасьте, Семена можно увидеть? – показав свое телевизионное удостоверение, спросила я на диво долговязую девицу, выглядывающую из-за стойки ресепшена.
– Сема у себя, – напевно ответила барышня и красным акриловым ногтем, как стрелкой, указала мне нужную дверь.
Я бесцеремонно толкнула ее, сказала:
– Тук-тук! – и вошла в кабинет. – Добрый вечер! Кто тут Семен Крюков?
– Я тут Семен Крюков, – охотно ответил молодой человек, перелистывающий страницы иллюстрированного журнала для девушек.
Это меня насторожило. В мире шоу-бизнеса и массмедиа мужчины нормальной сексуальной ориентации встречаются не так часто, как того хотелось бы нам, нормально ориентированным женщинам. Честно говоря, я с «голубыми» общаюсь с некоторым трудом. Их интимные дела мне до лампочки, просто я все время забываю, что с ними надо разговаривать не как с мужиками, а как с девчонками, кокетливыми и обидчивыми!
– Я с телевидения, – сообщила я Крюкову, настороженно разглядывая его.
Для директора Семен был слишком молод, ему вряд ли перевалило за двадцать. Смазливое лицо, ухоженные руки, крошечные бриллиантовые сережки в ушах… И совершенно потрясающий пиджак!
– Отличный прикид! – машинально молвила я, с опасливым интересом рассматривая одеяние Семена.
Длиннополый пиджак оригинальным кроем напоминал камзол, сшитый из тонкой замши, рыжей, с черными и белыми пятнами, а также многочисленными проплешинами, густо замазанными золотой краской. Выглядело это так, будто материал для пошива пиджака посмертно предоставил теленок, страдавший при жизни стригущим лишаем в очень запущенной форме.
Я призадумалась. Будучи человеком весьма далеким от высокой моды в ее экстремальных проявлениях, я лично надела бы такой пиджак только в крайнем случае. Скажем, если бы плешивый телятя был моим близким четвероногим другом и, умирая, взял с меня страшную клятву хранить вечную и нерушимую память о нем и об опасности инфекционных заболеваний!
На тот случай, если зараза, доконавшая бычка, еще не выветрилась, я уселась подальше от владельца пятнисто-лишайного пиджака.
– А я тебя знаю! – весело сказал Семен, отбросив в сторону «Космополитен». – Ты ведешь программу нескучных городских новостей, то и дело сидишь у меня в телевизоре!
И Сема кивнул на плазменную панель, закрепленную на стене. Я оценила размеры экрана и подумала, что в таком телевизоре могла бы не только сидеть, но и лежать, вытянувшись во весь рост.
– Чего хочешь, коточек? – ласково спросил Сема.
– Дорожный каточек! – так же ласково срифмовала я.
– В смысле? – Крюков нахмурил подбритые брови.
– В смысле, я готова раскатать в блинчик любого, кто откажется помочь мне в проведении небольшого журналистского расследования! – широко улыбаясь, заявила я.
– А что мы расследуем? – поинтересовался ничуть не оробевший Сема.
Употребленный глагол множественного числа, вероятно, должен был подчеркнуть его готовность мне помочь.
– Мы расследуем запутанную историю, в которой есть одно убийство и одно предположительное самоубийство.
– А я тут при чем? – удивился он. – Я еще вроде живой!
– Это ты мне скажи, коточек, при чем ты тут! – Я тоже перешла на панибратский тон. – Видишь этот значок? Помнишь его?
Сема перегнулся через стол и длинными подкрученными ресницами поморгал на золотую бирюльку со спиралевидным узором.
