Я немного подумала и решила, что вряд ли у Трофимова к Набалдашкину было что-то личное. Иначе тема личных отношений – правда, не с самим Трофимовым, а с его белокурой сестрицей, не подсовывалась бы следствию. Значит, их связывали какие-то дела.
Тут я вновь укорила себя за отсутствие основательности и дотошности: разве трудно было спросить Коляна, кто такой трабл-шутер и чем он занимается? В том, что загадочный трабл-шутер по роду занятий шутит шутки, я уже сильно сомневалась, но никаких других предположений у меня не было. О делах Трофимова я знала только, что они делаются в Интернете, под крылышком фирмы «Пингвин», но компьютерная тема была мне неблизка, так что я решила переключиться на дела покойного Балды.
Это было более перспективно. Я точно знала, что Игорь Набалдашкин работал в страховой компании «Егорий». Я запомнила название, потому что Балда как-то в шутку сказал, что они с его конторой тезки, ведь Игорь, Егор и Георгий в славянской традиции – одно и то же имя.
Вернувшись на работу, я первым делом показалась на глаза Мамаю, чтобы он не вздумал вновь завести акынскую песнь о моей вопиющей неточности и возмутительной недисциплинированности и устроить показательное выступление с секундомером. А потом я пошла в бухгалтерию, чтобы поговорить с Анной Дмитриевной, которая командует у нас в компании разными финансовыми делами.
– Тук-тук! Можно? – спросила я, сунув голову в кабинет, занятый двумя столами и шестью шкафами со множеством папок.
Несмотря на наличие пары вполне современных компьютеров, макулатуры в бухгалтерии было столько, что по курсу раннеперестроечного периода ее можно было обменять на полное собрание сочинений Александра Дюма-отца в двадцати восьми томах.
– Зарплаты сегодня не будет, – не поднимая головы, сказала Анна Дмитриевна, занятая работой с отчетностью как раз в ее наиболее монументальной – бумажной – форме.
– Я по другому вопросу, – я вошла и прикрыла за собой дверь.
Бухгалтерша сняла очки, потерла примятую переносицу и усталым голосом попросила:
– Если хочешь что-то спросить – спрашивай, только быстро, я с отчетом зашиваюсь.
– Хочу спросить, кто наш страховщик? Случайно не «Егория»?
– Именно «Егория» и вовсе не случайно, это одна из самых надежных страховых компаний России, – авторитетно сказала Анна Дмитриевна и вновь надела очки.
Вероятно, она наивно полагала, что я и впрямь ограничусь одним-единственным вопросом, а потом тихо испарюсь. Я осталась на месте, и бухгалтерша спросила, уже более нетерпеливо:
– Что-нибудь еще?
– А нас в этой «Егории» любят? – спросила я.
– Любит ли слонопотам поросят? И если да, то как он их любит? – процитировала бухгалтерша и снова сняла очки. – Ты хочешь знать, ценят ли в страховой компании такого клиента, как наша телекомпания? Конечно, ценят. Как им нас не ценить, когда у нас уйма дорогостоящей техники, и вся она застрахована в «Егории», причем страховщик точно знает, что мы свое имущество бережем!
– Значит, можно надеяться, что в «Егории» мне, как представителю нашей телекомпании, пойдут навстречу, если я попрошу содействия в небольшом журналистском расследовании?
– В случае положительного ответа ты оставишь меня в покое? – спросила проницательная Анна Дмитриевна. – Отлично, подожди минутку.
Она придвинула телефонный аппарат, набрала номер и, дождавшись соединения, произнесла:
– Мариночка, это вы? Это Анна Дмитриевна с телевидения. Мариночка, я хочу посоветоваться. Наш директор подумывает приобрести в кредит новый телевизионный передатчик, и банк выдал нам список желательных компаний-страховщиков. «Егория» там тоже есть, но наш директор еще раздумывает, кому отдать предпочтение – вам или «Гаранту»…
Очевидно, Мариночка грудью встала на защиту родной компании, потому что Анна Дмитриевна с полминуты беззвучно разевала рот, дожидаясь паузы в речи собеседницы, а потом кивнула:
– Да-да, я знаю, что вы лучшие, но наш директор…
Еще тридцать секунд дыхательной гимнастики.
– Вот как? То есть вы нам предложите более интересные условия, возможно, даже скидку? Замечательно. Я, знаете ли, так и сказала нашему директору: в «Егории» ценят нашу телекомпанию как клиента и всегда пойдут навстречу, помогут и словом, и делом. Кстати, тут у наших журналистов есть к вам вопросики, может, ответите? С радостью? Ах, как приятно с вами работать, будем сотрудничать и впредь! Передаю трубочку журналисту.
– Анна Дмитриевна, вы великий дипломат! – прошептала я, картинно раскланиваясь. – Переключите звонок на редакторскую, хорошо? Не хочу больше вам мешать.
– Переключаю, беги к телефону, – бухгалтерша придавила кнопку на аппарате, а я метнулась к себе.
Сняла трубочку с трезвонящего аппарата, еще раз сказала спасибо бесценной Анне Дмитриевне и повела задушевный разговор с Мариночкой из «Егории».
– Вообще-то это не положено, разглашать информацию такого рода, но для вас я сделаю исключение, – вздохнула она, выслушав мою просьбу. – Оставьте телефончик, я наведу справочки и перезвоню, если что-то узнаю.
Я продиктовала ей номер своего мобильника и отправилась в студию – помогать Вадику готовиться к приему очередного гостя.
Мы без эксцессов и осложнений записали выступление молодого, но перспективного кандидата Антона Григорьевича Хряпикова, который произвел на меня сильное впечатление могучей душевной энергетикой, коей он был заряжен, как лейденская банка, по самую макушку. Озвучивая свои программные заявления, Антон Григорьевич громовым голосом кричал: «Даешь!» и «Долой!», и с его простертой к объективу длани слетали синие молнии. Я как-то не очень поняла, что и кому кандидат требовал дать, а кого и куда удалить, так как не прислушивалась и вообще на всякий случай отошла подальше, чтобы невзначай не угодить под разряд статического электричества. Когда гость, бодро потрескивая и весело сияя огнями святого Эльма на вихрах, ушел из студии, мы с Вадиком обменялись впечатлениями и решили, что господина Хряпикова во избежание массовых поражений электротоком в городскую думу лучше не пускать, а вот в структурах Минэнерго и РАО ЕЭС ему самое место. В единой связке с высоковольтной линией Антон Григорьевич мог бы принести народному хозяйству страны большую пользу.
От перспективного Хряпикова мы перешли к бесполезной и даже зловредной личности Романа Геннадьевича Мамаева, и Вадик вспомнил, что я поутру упоминала о свежем плане нейтрализации Большой Мамочки. Я охотно поделилась с товарищем своими мыслями по этому поводу. Оператор пришел в восторг, осознал свою роль в истории и немедленно умчался в ближайшую монтажку к свободному компьютеру, чтобы поработать на благо нашего трудового коллектива в простой графической программе.
Я вернулась в редакторскую и под тихое журчание голосов Дашутки и Любови Андреевны, обсуждающих новый рецепт приготовления мороженого хека, подремала с полчаса на гостевом диване. Потом прибежал Вадик, принес распечатку своего шедевра, потребовал ножницы и собственноручно вырезал из бумаги цветной прямоугольник, имитирующий аптечную этикетку.
