«Яичко. – Да вы, хе-хе, не без юмора.
Кто ж теперь пишет о том, что думает?
У нас ведь печать свободна. Да, да!
Несвободную цензура не пропустит».
13 июля 1930 года газета «Правда» известила читателей:
«ПОСОБИЕ МАТЕРИ В.В.МАЯКОВСКОГО. Совнарком РСФСР решил выдатьматериумершего поэта В.В.Маяковского единовременное пособие в размере 500 р.»
Такой благосклонной Советская власть была далеко не ко всем. 19 июля ОГПУ арестовало видных экономистов Николая Дмитриевича Кондратьева, Александра Васильевича Чаянова и некоторых их коллег. Им было предъявлено обвинение в участии в некоей «кулацко-эсеровской группе Кондратьева-Чаянова», которая входила в «Трудовую крестьянскую партию», якобы организовывавшую крестьянские восстания. Следствие возглавил всё тот же Яков Агранов, начальник Секретного отдела ОГПУ.
Через несколько дней был опубликован ещё один правительственный документ:
«ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА
НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ РСФСР
об увековечении памяти
тов. Владимира Владимировича Маяковского
Принимая во внимание заслуги перед трудящимися массами скончавшегося поэта пролетарской революции В.В.Маяковского, Совет Народных Комиссаров РСФСР, признавая необходимым увековечить память о нём и обеспечить его семью, постановляет:
1. Обязать Государственное издательство РСФСР издать под наблюдением Лили Юрьевны Брик полное академическое собрание сочинений В.В.Маяковского.
2. Назначить с 1 мая 1930 года семье В.В.Маяковского в составе Лили Юрьевны Брик, Александры Николаевны Маяковской, Ольги Владимировны Маяковской и Людмилы Владимировны Маяковской персональную пенсию в размере трёхсот (300) рублей в месяц.
3. Просить Президиум Центрального Исполнительного Комитета Советов Союза ССР предложить Коммунистической академии организовать кабинет В.В.Маяковского, а также разрешить вопрос о сохранении его комнаты.
4. Передать в пожизненное пользование А.А.Маяковской, О.В.Маяковской и Л.В.Маяковской занимаемую ими квартиру в доме № 16 по Студенецкому переулку.
Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР
С. СЫРЦОВ
Управляющий делами Совета Народных Комиссаров и Экономического совета РСФСР
В.УСИЕВИЧ
Москва, Кремль, 23 июля 1930 г.»
Обращает на себя внимание то, что перечень членов семьи Маяковского начинается с Л.Ю.Брик, официально никакого отношения к нему не имевшей, но в полном соответствии с тем, как представлена в посмертном письме поэта его семья (за исключением В.В.Полонской).
Аркадий Ваксберг:
«Распределение же долей в наследстве на авторские права (всем было понятно, что это-то и есть реальное наследство) было определено отдельным, притом секретным, постановлением, не подлежащим оглашению в печати. Оно закрепляло за Лилей половину авторских прав, а за остальными наследниками – вторую половину в равных долях. Таким образом, даже если бы не было других факторов, провоцировавших “нежное” отношение сестёр к Лиле Брик, это постановление неизбежно обрекало признанных властями наследников на жестокий конфликт. Впрочем, тогда ещё ему не пришло время».
Новая квартира
Летом как всегда Брики сняли дачу в Пушкино, где и отметили завершение операции по наказанию автора «Бани».
Аркадий Ваксберг:
«Постановление правительства о введении Лили в права наследства отмечали в том же подмосковном Пушкино, где каждое дерево и каждый куст ещё помнили зычный голос Владимира Маяковского. Арагоны уехали, все остались в своей компании и могли предаться ничем не стеснённому веселью.
Об этой пирушке напоминает исторический снимок, сделанный драматургом и публицистом Сергеем Третьяковым. На снимке изображены все участники застолья, уже изрядно навеселе и потому не ощущавшие потребности придать своим лицам чуть менее восторженный вид. Вот они все – поимённо, слева направо: Клавдия и Семён Кирсановы, Ольга Третьякова, Михаил Кольцов, Валентитна Агранова, Лиля Брик, Лев Эльберт, Яков Агранов и Василий Катанян. Осипа нет – он остался в Москве вместе с Женей. Зато есть оба чекиста – на боевом посту. Один даже в форме – с ромбиками в петлицах (они заменяли тогда генеральские звёзды на погонах). И все глядятся как одна семья, в дом которой пришла нечаянная радость. Чем счастливее лица, зепечатлённые фотокамерой, тем тягостнее разглядывать сегодня этот снимок».
В письме Зинаиды Райх, написанном 21 августа 1930 года и адресованном Лили Брик, есть на удивление пророческие строки, в которых упомянут и Маяковский:
«Видела Вашу сестру в Париже – она мне рассказывала кое-что, как Вы ей писали о его “фатализме” и что он может быть не хотел умереть.
Я думаю, что некоторым из нас – родившимся всем в одно десятилетие от 1890 до 900-г годов – судьба рано состариться, всё съесть рано в жизни. Лодки, рифы, всё от океана…»
В это время в ЦК ВКП(б) продолжали наращивать сталинские темпы индустриализации. Сам Сталин проводил свой отпуск на
Кавказе, и 24 августа 1930 года он написал Молотову письмо, в котором, в частности, говорилось и о вывозе хлеба за рубеж:
«Надо бы поднять (теперь же) норму ежедневного вывоза до 3–4 мил<лионов> пудов минимум. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов. Найдутся мудрецы, которые предложат подождать с вывозом, пока цена на хлеб на междун<ародном> рынке не подымутся до “высшей точки”. Таких мудрецов немало в Наркомторге. Этих мудрецов надо гнать в шею, ибо они тянут нас в капкан. Чтобы ждать, надо иметь валютн<ые> резервы. А у нас их нет. Чтобы ждать, надо иметь обеспеченные позиции на междун<ародном> хлебн<ом> рынке, а у нас нет уже там давно никаких позиций, – мы их только завоёвываем теперь, пользуясь специфически благоприятными для нас условиями, создавшимися в данный момент. Словом, надо бешено форсировать вывоз хлеба».
И это писалось после того, как ещё 2 марта 1930 года газеты опубликовали статью Иосифа Сталина «Головокружение от успехов», в которой говорилось о многих ошибках, допущенных большевиками в их крестьянской политике.
14 марта вышло постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», и оно требовало:
«6. Воспретить закрытие рынков, восстановить базары и не стеснять продажу крестьянами своих продуктов на рынке…
