Подруга жизни Осипа Брика, Евгения Жемчужная (Женя), скончалась в 1982-ом.
Лев Разгон (о дальнейшей судьбе жены Михаила Ивановича Калинина):
«Во время последнего года войны в жизни Екатерины Ивановны стали происходить благодатные изменения. Вероятно, Калинин не переставал просить за жену. Что тоже отличало его от других “ближайших соратников”».
Об одном из «ближайших соратников» вождя, министре госбезопасности СССР Всеволоде Меркулове, впоследствии написал его сын Рэм Всеволодович:
«Он вспоминал, как в конце войны в Кремле проходил приём, на котором присутствовали Сталин, члены Политбюро, военные, писатели, артисты. Как руководитель госбезопасности отец старался находиться рядом с Иосифом Виссарионовичем. В какой-то момент Сталин подошёл к группе артистов и завёл с ними разговор. И тут одна артистка с восхищением воскликнула, мол, какие прекрасные пьесы пишет ваш министр (к тому времени наркомат госбезопасности был переименован в министерство). Вождя это очень удивило: он действительно не знал, что отец пишет пьесы, которые идут в театрах. Однако Сталин не пришёл в восторг от такого открытия. Наоборот, обращаясь к отцу, он строго произнёс: “Министр государственной безопасности должен заниматься своим делом – ловить шпионов, а не писать пьесы”. С тех пор папа уже никогда не писал: как никто другой он знал, что слова Иосифа Виссарионовича не обсуждаются».
Работу над киносценарием по пьесе «Инженер Сергеев» Всеволод Меркулов тотчас же приостановил.
В самом начале мая 1945 года советские войска взяли столицу фашистской Германии, и Илья Сельвинский написал стихотворение «Берлин взят!»:
«Вот оно, змеиное гнездо/
Здесь они копили / бочки яда,
Ненависти вековой настой,
Варево и полыханье ада…
Эти речи болтовнёй не стали,
Наши-то мечты не из таких.
В блеск металла / одевал их Сталин,
Порохом мы начиняли их».
9 мая 1945 года Великая Отечественная война завершилась победой. Вся страна радостно отмечала это долгожданное событие. Праздновали победу и в Кремле. Но завершилось это празднование неожиданным происшествием – в ночь с 9 на 10 мая скончался первый секретарь Московского обкома партии Александр Щербаков. Ему было всего сорок три года. По официальной версии смерть наступила от обширного инфаркта.
Казалось, ничего не подалаешь – судьба!
Но очень уж эта «судьба» напоминала о существовании «Лаборатории № 12» (так стал теперь называться «отдел А», до этого именовавшийся «Лабораторией – X»), В этом секретнейшем заведении работали сотрудники, отправлявшие на тот свет того, кого им прикажут. Не был ли и Щербаков умерщвлён по приказу начальства?
Над этим вопросом историки почему-то не задумывались, а тут есть над чем поломать голову. Ведь с одной стороны Щербаков какое-то время работал вторым секретарём Ленинградского обкома партии и поэтому мог располагать точными сведениями о том, кто был заказчиком убийства Кирова. С такими свидетелями Сталин расправлялся, не задумываясь.
Но с другой стороны, Щербаков был одним из самых вернейших соратников вождя, поэтому вряд ли Иосиф Виссарионович стал бы избавляться от него.
Возникает другое предположение: а не мог ли Берия таким вот коварным образом расчищать себе путь к безграничной власти? Ведь он оказался обладателем уникальнейшей возможности убирать со своего пути любого соперника. Причём незаметно для всех остальных, так как намеченный в жертву человек умирал «от инфаркта» или «от сердечной недостаточности». Такая кончина ни у кого никаких подозрений вызвать не могла.
Кстати, руководитель «Лаборатории № 12» Григорий Майрановский к тому времени был удостоен многих орденов и даже медали «Партизану Отечественной войны» I степени (ядами на протяжении всей войны снабжались партизаны, чтобы было чем отравлять оккупантов).
Послевоенные будни
Когда председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин узнал, что в связи с окончанием войны будет объявлена амнистия, которую ему предстояло подписать, «всесоюзный староста» собрал своих детей и продиктовал им текст письма Сталину о помиловании их матери. В День Победы сестра Екатерины Калининой отправилась к ней в концлагерь, получила свидание с заключённой и дала ей на подпись прошение о помиловании. В нём, в частности, говорилось:
«Я полностью сознаю свою вину и глубоко раскаиваюсь… Моя единственная надежда на Ваше великодушие: что Вы простите мне мои ошибки и проступки и дадите возможность провести остаток жизни у своих детей».
Сталин письмо получил. Прочитал. И поставил на нём резолюцию:
«Нужно помиловать и немедля освободить, обеспечив помилованной проезд в Москву. И.Сталин».
11 июня 1945 года Президиум Верховного Совета СССР рассмотрел «ходатайство о помиловании» Екатерины Калининой и постановил:
«Помиловать, досрочно освободить от отбывания наказания, снять поражение в правах и судимость».
И Екатерина Ивановна вернулась в Москву.
А вот стихотворение Бориса Слуцкого, ученика Сельвинского:
«Когда мы вернулись с войны,
я понял, что мы не нужны.
Захлёбываясь от ностальгии,
от несовершённой вины,
я понял: иные, другие,
совсем не такие нужны.
Господствовала прямота,
и вскользь сообщалось людям,
что заняты ваши места,
и освобождать их не будем».
Впрочем, некоторые освобождали занятые ими «места» добровольно.
24 июня артист Владимир Яхонтов, один из лучших исполнителей стихотворений Маяковского, вёл вместе с Юрием Левитаном радиорепортаж Парада Победы на Красной площади. А через три недели покончил жизнь самоубийством. По свидетельству жены Осипа Мандельштама Надежды Яковлевны, «Яхонтов выборосился из окна в припадке страха, что его идут арестовывать».
9 июля 1945 года указом Президиума Верховного Совета СССР звание Генерального комиссара государственной безопасности было упразднено, и Лаврентий Берия стал маршалом Советского Союза. Это вызвало всеобщее (хотя и молчаливое) возмущение всех других советских маршалов. Академик Абрам Исаакович Алиханов, входивший в состав
Специального атомного комитета, в своих воспоминаниях говорил, что слышал, как Сталин назвал Берию «ненастоящим, паркетным маршалом».
Бывший советский резидент в США Василий Зарубин в тот же день (9 июля) стал генерал-майором.
Аркадий Ваксберг (о неожиданном телефонном звонке в квартиру Лили Брик):
«В июле 1945-го вдруг позвонила жена Эренбурга – Любовь Михайловна Козинцева. Илья Григорьевич ловил в возвращённом радиоприёмнике (в первые дни войны все они были в обязательном порядке сданы на хранение) французские станции и совершенно случайно услышал, что Эльзе присуждена самая престижная, Гонкуровская, премия: ею был отмечен написанный ещё в петеновской Франции роман “За порванное сукно штраф двести франков”. В упорной борьбе вкусов и мнений (о чём она, конечно, не имела тогда никакого представления) жюри предпочло почти ещё безвестную Эльзу маститым Жану Аную (“Антигона”!), Жану Жене и Жан-Полю Сартру. (Выдвигавшиеся на ту же премию в 1941-м Луи Арагон и Поль Валери так её и не получили.)»
