– Вы не любите, когда я ругаюсь. А что мне делать?.. Луговской уехал «на два дня», и вот уже два месяца его нет, и ни от кого здесь не добьёшься толку!
Его голос гремит по всему зданию:
– Я вам заявляю: ни один человек сюда не войдёт, пока всё не будет на своих местах. Никаких заседаний! Никаких разговоров больше!
Он говорит и говорит до тех пор, пока не убеждается, что действительно до открытия выставки в три отведённые под неё зала не посмеет войти ни один посторонний человек!»
Павел Лавут:
«В горячие дни оформления выставки изредка приходили друзья поэта, но они больше смотрели, нежели работали».
Артемий Бромберг:
«Заметив завхоза, Маяковский переносит огонь на новую цель:
– Что это за вешалка в клубе? Что можно сделать с такой вешалкой? Когда приедет Луговской? Вы здесь завхоз? О чём вы думаете? Почему у вас нет вешалки?
– Владимир Владимирович, – лепечет завхоз, – у нас же есть вешалка. Вы знаете.
– Нет у вас вешалки!
Вбегает Павел Ильич Лавут:
– Владимир Владимирович, ГИЗ не даёт витрины. Заменим? – начинает он сразу. – Может обойдёмся без витрин?
– Павел Ильич! – тихо произносит Маяковский.
И Павел Ильич уходит.
Каждый раз с появлением Маяковского работа становится энергичнее. Художник веселее «колдует» над текстом, добровольцы, помогающие Маяковскому, быстрее подклеивают плакаты. Оживает завхоз. Владимир Владимирович диктует тексты для надписей, спорит с комендантом, каждому даёт работу».
31 декабря в дневнике Лили Брик появилась запись, в которой упомянута комиссия, избранная на одном из заседаний Рефа для руководства подготовкой выставки:
«Комиссия не собралась ни разу, и выставка, которую Володя мечтал организовать блестяще – вот как надо делать! – получилась интересной только благодаря материалу. Я-то уж с самой моей истории с Шкловским знаю цену этим людям, а Володя понял только сегодня – интересно, надолго ли понял».
Этой записью Лили Юрьевна явно всю вину за просчёты и недоделки перекладывала на рефовцев, снимая её с себя и с Осипа Максимовича. А между тем известен некий весьма знаменательный факт, который маяковсковеды почему-то упорно не берут в расчёт.
Билеты приглашаемым
Перед самым своим отъездом в Ленинград Лили Брик составила (вместе с Маяковским, разумеется) перечень лиц, которых поэт хотел видеть на открытии выставки.
Владимир Владимирович написал текст пригласительного билета:
«Федерация Советских писателей
Товарищ!
Реф
приглашает Вас на открытие выставки
20 ЛЕТ
РАБОТЫ
МАЯКОВСКОГО
1-го февраля, 5 ч. Дня (в 7 ч. 30 мин. – выступление Рефа и Маяковского),
Клуб писателей, ул. Воровского, 52».
Маяковский составил и список, кому это приглашение следует отправить в первую очередь.
В Российском Государственном архиве литературы и искусства есть (фонд 330, опись 7) дело под номером 17. В нём – отпечатанный на машинке список приглашённых.
Перечень открывает любимая женщина Маяковского и её муж:
«В.В.Полонской М.М.Яншину
Каланчёвская ул. 4 кв. 17-2 билета».
Затем следуют тогдашние вожди партии (но без генерального секретаря – его фамилия вписана от руки):
«тов. Сталину (секретариат) 2 б
тов. Кагановичу (секретариат) 2 б
тов. Молотову (секретариат) 2 б
тов. Каминскому 2 б
тов. Керженцеву 2 б
тов. Стецкому 2 б».
Далее идут учреждения, с которыми Маяковский постоянно сотрудничал:
«Наркомпрос тов. Бубнову 2 б
тов. Эйнштейну 2 б
Главискусство т. Раскольникову 2 б
т. Беспалову 2 б
Главискусство секретариат 3 б
Главрепертком Гандурину 2 б
Главлит Лебедеву-Полянскому 2 б».
Обращает на себя внимание то, как представлены те или иные лица: у одних – фамилиями с инициалами, у других – с добавлением слова «товарищ», но у вождей это – «тов.», у руководителей рангом пониже – просто «т.», а у начальников совсем незначительных – только фамилия.
Потом возникают девять фамилий рефовцев: Брик, Асеев, Кирсанов, Родченко, Степанова, Кассиль, Катанян, Брюханенко, Незнамов. Напротив фамилии Брюханенко обозначено: «(20 б) для Рефа».
Далее – приглашения работникам Цекамола (генеральному секретарю ЦК ВЛКСМ Александру Васильевичу Косареву и его сослуживцам) – 14 билетов, Академии художественных наук – 4 билета. В Федерацию объединений советских писателей билеты направлялись «всем членам исполбюро».
Отдельно посылался билет «тов. Демьяну Бедному».
Приглашались руководители московских газет: «Правды», «Комсомольской правды», «Вечерней Москвы», «Рабочей
Москвы», «Рабочей газеты» и журналов: «Огонёк», «Чудак», «Крокодил», а также Московскому обществу драматических писателей и композиторов.
В списке приглашённых значились также «тов. Мейерхольд 2 б» и руководители Межрабпромфильма и Совкино (все – с добавлением слова «тов.»). А Совкино (эту организацию тогда ещё называли Наркомкино) с 1930 года возглавлял бывший 1-ый секретарь Краснопресненского райкома ВКП(б) и бывший заместитель редактора газеты «Красная звезда» Мартемьян Никитич Рютин. Так что «тов. Рютина» Маяковский тоже приглашал на свою выставку.
После слов «тов. Бруно Ясенскому» в скобках значился номер телефона, по которому можно было найти писателя – «(5-63-25)».
Отдельно указывались руководящие работники ОГПУ: Ягода, Евдокимов, Мессинг, Агранов, Шеваров, Крамфус и Эльберт – все с добавлением «тов.» и каждому – по 2 билета.
Далее следовала фамилия редактора «Пионерской правды» и восемь фамилий членов Совнаркома, из которых нар-комвоенмору «тов. Ворошилову» посылалось 2 билета, а «тов. Крыленко» – всего один.
Пять пригласительных билетов отсылались в Художественный театр, несколько билетов – в ВЦСПС. Приглашались на выставку глава Госиздата Артемий Багратович Халатов и работница Главполитпросвета Наркомпроса Надежда Константиновна Крупская. Отдельный билет предназначался человеку, не занимавшему никакого поста – Луначарскому (все фамилии – без «тов.» и без «т.»).
