С деятельной помощью Масяни она очистила бананы, размяла их вилкой, вбила в пюре яичко, добавила соду, несколько ложек несоленых панировочных сухарей, хорошенько все перемешала и переместилась к плите. Я зажгла огонь и поставила на него сковородку. Татьяна поблагодарила меня кивком, налила на сковороду масло и принялась жарить блинчики.
– У-м-м-м, как вкусно пахнет! – на два голоса подхалимски запели Колян и Моржик, просунув в дверной проем всклокоченные головы.
Всего через десять минут наша компания теснилась за кухонным столом, посередине которого стояло большое блюдо с горой аппетитных румяных блинчиков.
– Очень вкусно! – сказал Лазарчук, самозабвенно облизывая пальцы. – Должен признаться, я прежде недооценивал бананы!
– И домовитых старушек! – шепнула я ему на ушко. – Ты все-таки приглядись к Татьяне, иметь в хозяйстве такую бабушку, которая может сварить кашу из топора, большая удача!
Серега тут же сильно построжал и стал всех поторапливать, а в первую очередь – меня. Спешить, действительно было нужно, часы показывали восемь с минутами, а встречу любящим родственникам Татьяны мы назначили на девять утра.
Ирка с Моржиком и Колян с Масяней уехали на «Пежо», а нас с Татьяной Лазарчук повез на вокзал на своем драндулете, нахально претендующем на принадлежность к благородному семейству «Опелей».
Без пяти девять мы уже стояли на мраморном крыльце здания, увенчанного большими буквами, складывающимися в слова «железнодорожный вокзал», и с понятным волнением оглядывались по сторонам. То есть это мы с Лазарчуком нервно оглядывались и искусственно улыбались, а бабушка Ларина была, по своему обыкновению, невозмутима и величава.
– Тебе следовало уточнить место встречи, – попеняла я Лазарчуку. – Вокзал большой! Что, если любящие родственники нетерпеливо ожидают встречи где-то в другом месте?
– Позвони им, – признав справедливость моего замечания, попросил Серега.
Я послушно достала мобильник, нашла в памяти номер Татьяниного зятя, позвонила ему, но телефон вызываемого абонента был выключен. А ее сестра, номер которой тоже сохранился в памяти моего аппарата, просто не брала трубку.
– Делать нечего, стоим и ждем, – решил Лазарчук.
Улыбаться он перестал, а оглядывался теперь даже чаще прежнего, но это ничего не изменило. И в девять ноль-ноль, и в девять десять, и в девять пятнадцать мы по-прежнему стояли на крыльце втроем.
– Черт! – в сердцах выругался Серега. – Похоже, продинамили нас любящие родственнички! Вот негодяи!
– Мне на работу надо, – напомнила я. – Можно, я уже пойду?
– Да иди ты! – сердито отмахнулся грубый Лазарчук.
– А вы куда? – полюбопытствовала я.
– Я на службу, а бабушку придется домой отвезти, – с нескрываемым сожалением сказал Серега. – Придется вам, Татьяна Батьковна, коротать денек в компании «Панасунгихи»!
– Они найдут общий язык, – пробормотала я. – Будут обмениваться рецептами! Кстати…
Я посмотрела на Ларину, задумчиво потерла переносицу, перевела взгляд на Лазарчука и попросила:
– Позвони мне, когда будешь в управлении. Есть один интересный вопрос…
– По поводу? – сообразительный Серега незаметно показал глазами на Татьяну.
– Да-да, точно, – я кивнула, попрощалась с ними и заторопилась на работу.
Могла бы и не уходить! Мамай срочно погнал нас с Вадиком снять для «Криминального вестника» репортаж о трагическом ЧП, случившемся на железнодорожном вокзале меньше часа назад. Все та же линейная милиция скрепя сердце дала нам официальное разрешение вести съемку на стратегическом объекте, каким является вокзал, но перемещались мы по нему только в сопровождении хмурого квадратного дядьки-милиционера, похожего на большой несгораемый шкаф. Как и положено сейфу, секреты он хранил надежно, на мои вопросы отвечал лаконично, сквозь зубы и с таким выражением лица, что менее любопытный человек на моем месте потерял бы всякий интерес к происходящему, а менее терпеливый полез бы в драку.
Впрочем, ситуация была более или менее ясна и особых комментариев не требовала. На территории вокзала произошел несчастный случай. Какая-то женщина упала с моста над путями и насмерть разбилась о бетон платформы номер два.
– Вот тут она стояла! – быстро сориентировался на злополучном мосту мой оператор.
На крючке вычурной чугунной балясины ограждения флажком трепетал клочок ситцевой ткани в веселый цветочек.
– Она слишком далеко перегнулась через перила, не удержала равновесия и перекинулась вниз, – рассудил Вадик. – Уже в падении юбкой зацепилась за это декоративное безобразие, но все равно не удержалась и упала на перрон. Спрашивается, какого черта ей нужно было высовываться за борт?
Я живо вспомнила, как сама только вчера высматривала с моста Татьяну Ларину, и объяснила:
– Наверное, она кого-то искала. Понимаешь, с этого самого места можно охватить взглядом все платформы, но высота-то большая, хорошенько разглядеть кого-то внизу трудно, особенно в вокзальной суматохе. Погибшая машинально наклонялась и вытягивала шею, пока не грохнулась.
– Кстати, ей еще солнце глаза слепило, – сообщил Вадик, который и сам столкнулся с этой трудностью. Ситцевый флажок на чугунной загогулине он вынужден был снимать против света. – Сдается мне, это натуральный несчастный случай.
– Или самоубийство, – сказала я.
Не потому что так думала, а лишь для того, чтобы понервировать неразговорчивого дядьку-мента. Он сердито засопел и соизволил язвительно заметить:
– На самоубийство обычно не идут с полной кошелкой скоропортящихся продуктов!
– А что у нее было? – быстро спросил ненасытный обжора Вадик, непроизвольно сглотнув слюну.
– Домашняя сметана в банке, молоко, творог, корзинка малины, – добросовестно перечислил дядя-сейф.
– И еще, похоже, сырые яйца, не меньше десятка, – заметил Вадик, рассмотрев сверху подозрительные разноцветные пятна на перроне под мостом.
– Ты бы не перегибался через перила! – предупредила я.
Он поспешно отпрыгнул подальше от ограждения и, заметив мою усмешку, сказал:
– Здесь я уже все снял, можем идти вниз.
Мы спустились с моста, поснимали еще немного перрон, с которого уже убрали тело погибшей, и записали несколько интервью с гражданами. Все они единодушно требовали от вокзального начальства создать для пассажиров более безопасные и комфортные условия. Наш сопровождающий хмурился и кусал усы.
В линейном отделении милиции, как водится, желающих сделать программное заявление в объектив не нашлось, высокие чины отделались ритуальным закадровым обещанием разобраться и навести порядок. Верить им не стоило, потому что всего пару дней назад на том же самом вокзале произошла другая трагедия – мужчина угодил под поезд, упав с платформы.
