– Так я же не знал! – Лазарчук поднял на меня глаза, до краев наполненные душевной мукой.
Я пожалела его и сразу же простила обиду, нанесенную в морщинистом лице бабы Тани всем романтическим дурочкам современности.
– Представь, она решила сделать мне сюрприз! – простонал капитан. – Отправила по Сети сообщение: «Встречай на вокзале завтра, в одиннадцать ноль-ноль. Скоро увидимся, целую!» – и после этого ни ответа ни привета! Видать, в спешке метнулась на первый же попутный паровоз!
– Прелестная история! – сказала я, с трудом удерживаясь, чтобы не засмеяться. – И чего же ты хочешь от меня?
– Ты должна встретить Татьяну Ларину на вокзале, развернуть ее и отправить туда, откуда она приехала! – заявил капитан.
– Почему я? Сам и отправь! – предложила я. – Тебе же необязательно признаваться, что Сергей Лазарчук – это ты. Назовись собственным внуком, скажи, что дедушка Сережа тяжело заболел и врачи строго-настрого запретили его беспокоить, так что посещения страждущего отменяются и знакомство придется отложить до лучшего времени.
– Я бы предпочел отложить его до лучшего мира! – пробурчал Лазарчук. Он яростно взлохматил свою вихрастую макушку. – Штука в том, что я никак не могу сегодня в одиннадцать часов быть на вокзале! Мне через полчаса Петьку сменять, мы с ним по очереди сидим в засаде, ждем лифтового маньяка.
– Вот пусть Петька и встретит бабушку! Наверняка управиться с ней будет не труднее, чем с маньяком!
– Ты что? – Лазарчук строго посмотрел на меня и даже постучал по столу пальцем. – Это же очень деликатный вопрос! Во-первых, надо уважать чувства старушки. Думаю, ты сможешь проявить гораздо больше такта, чем лейтенант Белов. А во-вторых, я не хочу, чтобы наши парни узнали об этой истории. Петька – жуткое трепло, он все разболтает, и меня потом все УВД век дразнить будет!
– Мне к двенадцати часам нужно на работу, – уже сдаваясь, напомнила я.
– Так от вокзала до вашей телекомпании пять минут пешим ходом! – поднажал Лазарчук, почуяв слабину. – Быстренько дашь старушке от ворот поворот – и бегом в студию!
– А если она будет упираться? А если подходящего ей поезда в это время не будет?
– Тогда ты что-нибудь придумаешь! – уверенно сказал капитан, вскочил с табурета и сдернул со стула меня. – Елена, я в тебя верю! Ты у нас большая мастерица морочить людям головы и лезть к ним в душу, не зря тебя доверчивые телезрители любят, как родную.
– Спасибо, конечно. – Я вяло поблагодарила Серегу за сомнительный комплимент и оказанное доверие. – Но…
– Никаких «но»! – железным тоном сказал капитан Лазарчук. – Ты мне друг?
– Друг, – вынужденно согласилась я. – Но истина дороже!
– Истина – в вине! – Капитан ответил на афоризм афоризмом. – С меня бутылка самого лучшего французского шампанского! Спасешь меня от любвеобильной бабушки, уладишь эту историю – и можешь считать, что я твой должник!
Поторапливаемая капитаном, нетерпеливо переминающимся в прихожей, я быстро оделась к выходу, собрала сумку и уже через полчаса ступила на раскаленный перрон железнодорожного вокзала. Лазарчук, послав мне воздушный поцелуй, умчался прочь. Чувствовалось, что с лифтовым маньяком ему будет встретиться гораздо приятнее, чем с любвеобильной бабулей Лариной.
– Мужчины! – не без презрения сказала я, разворачиваясь к железнодорожным путям.
Каким рейсом прибывает в наш солнечный южный город Татьяна, милая Татьяна, я не знала. А выбор у меня был большой! Курортный сезон уже начался, к морю и от него поезда бежали частой цепью, как трудолюбивые муравьи. На каком перроне и на какой платформе мне искать самозваную подружку суровых дней капитана Лазарчука? И как она выглядит? «Бабушка Ларина», – сказал о своей виртуальной знакомой Серега. Бабушка – понятие растяжимое! При большом желании ею можно стать и в тридцать пять!
Чтобы охватить взглядом все перроны, я поднялась на мост, протянувшийся высоко над путями. Сверху просторная площадь, разлинованная, как нотный стан, была как на ладони, но рассмотреть в густой толпе встречающих-провожающих и прибывающих-отъезжающих отдельно взятого человека представлялось задачей весьма и весьма непростой.
– Ну и ладно! – сказала я в утешение самой себе. – Не встречу я ее – и ничего страшного не случится! Позагорает немножко на платформе и сама отправится восвояси.
Однако июньское солнце, приближающееся к зениту, пекло нещадно. Я подумала, что бабушка Ларина серьезно рискует получить тепловой удар. Это было не в моих интересах. Обморочную старушку не удастся сбыть с рук, запихнув в вагон!
Я сосредоточилась на неподвижных фигурах, рассудив, что бабуля Ларина вряд ли будет судорожно метаться по перрону, хватая за грудки всех встречных старичков в надежде случайно поймать дедушку Сережу Лазарчука. Хотя… Кто ее знает! Похоже, старушка на зависть темпераментна и порывиста!
Подумала я так – и тут же увидела на платформе номер три, у киоска с пирожками, высокую прямую фигуру в темном платье до пят. Над головой дама держала раскрытый зонт сочного розового цвета, у ног ее кротко, как раскормленный мопс, лежал старомодный пухлый саквояж. По левую руку дамы суетились граждане, встречающие поезд дальнего следования, по правую – толпился народ, жаждущий погрузиться в пригородную электричку, а особа в темном оставалась неподвижной, как фигура на шахматной доске в отсутствие игроков.
– Е-два – Е-четыре! – сказала я, разыгрывая классический шахматный дебют. – Белые начинают и выигрывают!
Белыми, в противовес черной фигуре старушки, я назвала нас с Лазарчуком.
Не будучи провидицей, я еще не знала, что в этой необычной игре фигур будет больше, чем в шахматной партии.
Глава 2
На глаз старухе было лет семьдесят, но держалась она так, словно имела счастье быть выпускницей Императорского института благородных девиц: спина прямая, плечи расправлены, подбородок высоко поднят. Однако взгляд выдавал ее растерянность – старая дама старательно высматривала кого-то в толпе. Я перехватила ее взгляд, дружелюбно улыбнулась, подошла поближе и сказала:
– Бонжур! – почему-то меня потянуло заговорить на французском, которого я вообще-то не знаю.
Интуиция меня не подвела.
– Бонжур, ма шер! – оживилась старуха.
Она мелодично прощебетала еще что-то, но тут уж я вынужденно перешла на родной язык, хотя бабушкиным французским можно было заслушаться – прононс у нее был великолепный.
– Вы Татьяна Ларина? – спросила я.
Бабушка подумала немного, словно переводя мой вопрос с русского на язык Гюго, Бальзака и обоих Дюма, а потом просияла улыбкой и согласно кивнула.
– А я Лена. Сергей Петрович Лазарчук не смог вас встретить и попросил это сделать меня, – сказала я и старательно сморщила лицо в неискренней плаксивой гримасе. – К несчастью, бедненький Сергей Петрович заболел, и очень тяжело, так что вы никак не сможете с ним увидеться.
