Серединкой лестница опиралась на кирпичную ограду, а верхушка ее еле-еле дотянулась до бетонной плиты в основании балкона. По крайней мере с местом Жутиков не промахнулся: пока он возился, в комнате с балконом загорелся свет. Вероятно, именно там хозяин дома общался с потенциальными покупательницами.
Максим Сергеевич подсмыкнул штаны над животом и полез вверх по лестнице. Легкая алюминиевая конструкция задрожала. Вера Жутикова, морально поддерживающая мужа-эквилибриста с земли, нервно вскрикнула:
– Котик, осторожнее!
– Не ори! – шепотом огрызнулся Максим Сергеевич, но в следующий момент ему пришла в голову оригинальная идея. – Хотя нет, ори! Только нечеловеческим голосом!
– Котик, ты меня обижаешь! – надулась его супруга.
– Если я вдруг буду шуметь, заглушай эти предательские звуки кошачьим криком, и тогда сосед ничего не заподозрит! – хитро придумал Жутиков.
Он поднялся еще на ступеньку, и лестница тихо скрипнула.
– Мяу! – неуверенно сказала Вера.
– Молодец! – скупо похвалил жену Максим Сергеевич и продолжил подъем.
Он поднялся выше и завис над забором, как большой темный аэростат.
Тем временем в комнате с балконом Саша стращал Мишаню рассказом о смертельно опасном инфекционном заболевании под названием «мышингит». Толстокожий Мишаня угрозой мучительной смерти с судорогами и галлюцинациями не проникся. Он лениво слушал товарища и думал о своем: почему ему смутно знакома баба в желтой каске? Где он ее видел? Саша меж тем перешел к поиску причин вспышки мышингита.
– Зря все-таки Руслан Петрович дом у самого кладбища построил! – заявил он. – Что ни говори, а место экологически грязное. Как тут не завестись опасной заразе?
– Он совсем из ума выжил, что ли? – недоуменно пробормотал себе под нос Максим Сергеевич Жутиков, который не понял, кто говорит, и решил, что сосед Петр Иванович по старческой дурости чернит в глазах покупателей местоположение продаваемого дома. – Да при таком раскладе за его особняк никто гроша ломаного не даст!
– Старые могилы, земляные червяки, кладбищенские крысы! – продолжал фантазировать Саша. – Смертельно больные мутировавшие мыши!
Жутиков, чтобы не пропустить ни слова, поднялся еще на ступеньку и нарушил шаткое равновесие, в котором пребывала лестница. Ее верхний край сорвался с бетонного выступа и пошел вниз, проскрежетав металлом по стене.
– Мя-я-яу! – истерично вскрикнула Вера.
– Бешеные кошки! – уловил подсказку Саша.
Длинномерная лестница перекинулась, как детская качелька, и уперлась верхним краем в бетонную дорожку, окружающую дом Колупанченко. Тот край, который прежде был нижним, вздернулся вверх и завис над огородом Жутиковых, как транспортер снегоуборочной машины. Бедняга Максим Сергеевич, похожий на деформированного снеговика, неожиданно для себя оказался в неуютной позиции «вверх ногами» и испуганно вскрикнул.
– Мяу-мяу-мяу! – завопила Вера.
– Чертова тварь! – выругался Мишаня. Кошачьи крики мешали ему думать. – Запустить в нее чем-нибудь, что ли?
Он поискал глазами какой-нибудь метательный снаряд, но ничего подходящего не нашел и высунулся на балкон, чтобы воздействовать на крикливое животное собственным голосом.
– А ну брысь! – во всю мощь своих крепких легких рявкнул в открытое окно рассерженный Мишаня.
Шумно обрушилось вниз тяжелое тело. Неудачливый альпинист Жутиков сорвался с лестницы головой вниз.
– М-мя-а-а-а! – отчаянно заорала его супруга.
– Ну и наглая же тварь! – возмутился Мишаня.
Он выскочил на балкон и сразу же увидел жутиковскую алюминиевую лестницу. Точно нацеленная в царствие небесное, она уходила в звездную высь, призрачно серебрясь в рассеянном лунном свете. Это была такая мистическая картина, что Мишаня разом забыл про кошку, обернулся к Саше и спросил, тыча пальцем через плечо:
– Я не понял, это что за лестница в небо?
– Ты бредишь, что ли? – неприятно удивился Саша, мигом вспомнив основные симптомы ужасного мышингита.
Скорчившийся под стеной дома Максим Сергеевич с усилием тряхнул предательскую лестницу, и она с тихим свистом сложилась в компактную конструкцию полутораметровой длины. Вера Жутикова сопроводила это действие супруга одобрительным мявом. Наверху в доме Саша выглянул в окно, нахмурился и дрогнувшим голосом сообщил Мишане:
– Галлюцинации – первый признак мышингита! Какая лестница, ты чего придумываешь?
Мишаня обернулся и недоверчиво моргнул. Потусторонняя лестница в небо исчезла без следа. Он растерянно хмыкнул, вышел из комнаты, прошагал в кухню и там умылся холодной водой из-под крана. Саша, последовавший за ним, продолжал занудно бубнить про мышингит, коварно подстерегающий невакцинированных граждан.
– Да отстань ты! – гаркнул Мишаня. – Нету у меня никаких галлюцинаций! Не-ту!
– А у меня, похоже, есть! – слабым голосом сказал Саша.
Мишаня вынул лицо из полотенца, поднял голову и посмотрел на товарища. Саша хворым степным сусликом стоял у окна, неотрывно глядя на пустую улицу.
– А что ты видел? – с невольным интересом спросил Мишаня. – Тоже серебряную лестницу в рай?
– Хуже! – пробормотал Саша, дрожащей рукой вытирая проступивший на лбу пот. – Я видел, как через ограду кладбища перепрыгнула голая женщина! Белая-белая! А волосы рыжие-рыжие!
– Бред! – невольно вздрогнув, сказал на это Мишаня. – Что же это, покойница прогуляться вышла, что ли? Не, я лично не верю в бродячие привидения и стенающих призраков!
– У-у-у-у! – пронесся в ночи душераздирающий скорбный вой.
Ушибленный на голову Максим Сергеевич с короткой лестницей наперевес в поисках места, где ограда была бы пониже, пробежал мимо собачьего загона. Мюллер, униженный и оскорбленный безобразием, творящимся на подведомственной ему территории, проводил Жутикова бессильным воем и спрятал голову в лапах.
– Гос-с-споди! – со свистом выдохнул Саша, хватаясь за сердце.
– Это еще что такое? – шепотом удивилась Ирка.
По двору колобком прокатилась большая темная тень, похожая на громадный кегельный шар, оснащенный решетчатыми крыльями самолета-кукурузника.
– Понятия не имею! – призналась я.
В окне кухни загорелся свет. Завыла собака.
– Так мы будем подслушивать или не будем? – заметив засветившееся окно, спросила Ирка. – Смотри, как удобно расположено это окошко, прямо под ним выступ цокольного этажа!
– Пошли! – решилась я.
Мы слезли с шелковицы и быстро перебрались через забор в некотором отдалении от собачьего загона. Пес Мюллер выглядел деморализованным, но нам все-таки не хотелось рисковать и подставлять свои мягкие части твердым собачьим зубам. Меньше чем через минуту мы с Иркой уже сидели на выступе цоколя, как две скульптурные химеры, прикрыв глаза и чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни.
