И тут Игнатов вспомнил последние слова Моченого, перед тем, как тот потерял сознание: «Карпыч, сука!». «Уж не Зольского ли он проклинал – того ведь по отчеству зовут Карповичем?», – думал про себя Игнатов, покидая больницу, чтобы отправиться во Внуково встречать Оленюка.
11 октября 1973 года, четверг, Москва, улица Станиславского
Зампред главы Спорткомитета СССР Глеб Смородин вышел из подъезда дома на улице Станиславского в прекрасном настроении. Он любил в разгар трудового дня выкроить часок-другой и приехать сюда, чтобы расслабиться и снять напряжение. И делал он это вот уже около двух месяцев в квартире № 54 в доме, окна которого выходили на улицу, носившую имя великого театрального реформатора. Кроме этого, прекрасному настроению Смородина способствовал документ, который он получил сегодня утром из регионального общества «Динамо» – это была анонимка на Константина Бескова, уличающего его в неблаговидных делах во время его последней поездки по регионам. Этой бумаге Смородин собирался дать ход уже сегодня, передав ее в партком Спорткомитета. Собственно, он бы сделал это и раньше, утром, но секретаря парткома на месте не оказалось, поэтому пришлось перенести это дело на вторую половину дня, когда секретарь должен был вернуться в Скатертный переулок. Вот с такими благодушными мыслями Смородин и вышел на улицу и направился к своей «Волге», притулившейся у тротуара неподалеку.
Открыв дверцу, он бросил портфель-дипломат на переднее сиденье рядом с собой и собирался уже тронуть машину с места, когда противоположная от него передняя дверца внезапно открылась и в салон плюхнулся незнакомый мужчина в коричневом демисезонном плаще с поднятым воротником.
– Вы кто такой, гражданин? – сурово спросил Смородин у незнакомца.
Вместо ответа тот раскрыл перед его лицом красную «корочку» сотрудника КГБ.
– Майор госбезопасности Агеев Валентин Алексеевич. А вы Смородин Глеб Андреевич?
– Да, а в чем, собственно, дело? – уже без всяких суровых ноток в голосе произнес чиновник.
– Дело в вас, гражданин Смородин. Вернее, в том образе жизни, который вы ведете.
– А какой образ жизни я веду?
– Аморальный – не соответствующий нашему социалистическому строю.
– Да что вы себе позволяете? – вновь попытался вернуть себе суровость Смородин.
– Позволяю себе не я, а вы, гражданин Смородин. В рабочее время вы занимаетесь тем, что даже я, человек много в этой жизни повидавший, не могу произнести вслух – у меня язык не поворачивается. Поэтому я лучше вам это покажу.
Произнеся это, чекист достал из портфеля, который он все это время держал у себя на коленях, большой белый конверт и протянул собеседнику.
– Полюбуйтесь, пожалуйста, его содержимым.
Смородин осторожно открыл конверт и заглянул внутрь – там лежали фотографии. Вытащив одну из них, чиновник буквально потерял дар речи – на ней был изображен он сам, собственной персоной, но абсолютно обнаженный, а рядом с ним в постели лежал молодой человек в таком же неглиже из той самой 54-й квартиры, которую Смородин недавно покинул.
Взглянув на вытянувшееся лицо чиновника, чекист заметил:
– Вот видите, даже у вас нету слов, чтобы описать это безобразие. А представляете, как должны будут комментировать эти фото ваши коллеги из Спорткомитета?
– Это что – шантаж? – выдавил, наконец, из себя Смородин. – Вы не имеете права так себя со мной вести – я ответственный работник, я…
– …член партии, член парткома, депутат Моссовета и так далее и тому подобное, – продолжил за чиновника его речь чекист. – Поэтому тем более не имеете права заниматься тем, что изображено на этих снимках. Ведь это же 121-я статья нашего УК – мужеложество. Карается сроком на пять лет.
– Значит, вы следили за нами?
– Работа у нас такая, – развел руками Агеев.
– Выслеживать и вынюхивать – вот чем, оказывается, занимается ведомство, должное охранять государственную безопасность?
– Именно так, гражданин Смородин, – кивнул головой чекист. – Вы высокопоставленный чиновник, который имеет извращенные наклонности. А кто даст гарантию, что вас на них не поймают западные спецслужбы? Вы, кстати, уверены в вашем партнере?
– Он всего лишь молодой актер ТЮЗа.
– Которого вы дерете, извиняюсь, как Сидорову козу, марая тем самым звание члена КПСС. Вы портите нам молодежь, гражданин Смородин.
– Да этот актеришка сам кого хочешь испортит! – взвился Смородин.
– Может быть, но он не член партии и даже не комсомолец. Он всего лишь актеришко, как вы выразились, а вы зампред Спорткомитета СССР. Есть разница?
– Что вы от меня хотите? – после небольшой паузы, спросил Смородин голосом полным смирения.
– Другие фотографии смотреть не будете? Тогда верните мне их, пожалуйста, – попросил Агеев.
Спрятав конверт в портфель, он придвинулся к собеседнику и спросил:
– Вы должны были получить анонимку на Константина Бескова – вы ее получили?
– Да, сегодня утром.
– Отдайте ее мне, – попросил Агеев.
Смородин открыл дипломат и безропотно передал документ чекисту.
– Запомните: вы ничего не получали, – пряча анонимку в портфель, произнес Агеев. – И вообще, не мешайте работать прекрасному тренеру и человеку Бескову. Он нужным делом занимается, в то время, как вы… – Агеев не стал продолжать свою речь, оборвав ее на полуслове.
– Что мне теперь делать? – спросил Смородин.
– Работать там, где вы работаете. Сюда тоже можете заходить, если, конечно, захотите после того, что сегодня узнали. И главное – вы должны дать подписку о негласном сотрудничестве с нами.
– Прямо здесь? – удивился Смородин.
– Нет, придете завтра в нашу приемную на Кузнецком мосту и вас свяжут со мной. Я расскажу вам, что от вас будет требоваться в свете нашего сотрудничества. А пока разрешите откланяться.
И Агеев взялся за ручку дверцы, собираясь покинуть салон автомобиля. Но в последнюю секунду он внезапно вновь повернул голову к Смородину:
– Еще один вопрос, Глеб Андреевич. Неужели это так приятно – драть мужчину?
– Хотите попробовать? – вскинул брови Смородин.
– Боже упаси! Просто вокруг столько красивых женщин с пышными формами…
– У меня есть жена, – сообщил Смородин.
– Значит, ее одной вам не хватает?
– Считайте, что так – скучно.
– Эти слова я уже слышал от одного диссидента. Он мне заявил, что скучно становится людям жить при развитом социализме. Вот они и пускаются во все тяжкие.
– Этот диссидент не далек от истины. Человек ведь по сути своей животное и живет инстинктами.
– А как же слова Горького: человек – это звучит гордо? Нет, все-таки правильно, что мы вас прищучили. Если таким людям, как вы, дать волю, вы ведь здесь такое устроите – волосы встанут дыбом. Так что завтра жду вас у себя – будем сообща бороться с вашей скукой.
