Вот уже третьи сутки Зольский находился под плотным колпаком у чекистов. Дав согласие на сотрудничество с ними, он обязался вывести КГБ на высокопоставленных деятелей, играющих в тотализатор. Для этого чиновник встречался с разными людьми, имеющими отношение к «тотошке» и вел с ними соответствующие разговоры, которые прослушивались КГБ (для этого под одежду Зольскому спрятали «прослушку» – микрофон). За эти два дня Леонид Карпович встретился с Сергеем Махаловым на его даче в Жуковке, с генерал-майором милиции Николаем Двигубским в его кабинете на Огарева, 6, с режиссером МХАТа Аркадием Зеркаловым, а также с секретарем Бауманского райкома партии Филиппом Одинцовым. Эти люди имели отношение к одной и той же точке «тотошки» – на улице Карла Маркса. И именно Одинцов был «грузчиком» – отвозил деньги в определенное место, откуда их потом забирали другие люди, завязанные на Банкира. Благодаря помощи Зольского, чекисты установили, что местом, куда Одинцов привозил и оставлял деньги, была ячейка в камере хранения на Курском вокзале.
Сотрудничая с КГБ, Зольский, естественно, рассчитывал заработать себе снисхождение, которое было ему обещано. Как вдруг это обещание повисло на волоске – Зольский получил сообщение, которое могло перечеркнуть все его старания и вывести на чистую воду. Вчера вечером, забирая на своей «Волге» жену с работы, он вдруг услышал из ее уст такое, что у него волосы встали дыбом. Жена рассказала, что в больнице на улице Лобачевского лежит человек, который был отравлен ядом, идентичным тому, что она когда-то привезла из Венгрии.
– Представляешь, Леня, этот человек не умер – лежит без сознания вот уже третьи сутки. С ним стало плохо на стадионе прямо во время футбольного матча.
– А почему ты думаешь, что его отравили тем самым ядом? – стараясь сохранять спокойствие, спросил Зольский.
– К нам в лабораторию обратились врачи, обследовавшие этого человека, и мы помогли им установить причину этого отравления.
– Ты же говорила, что этот яд смертельный?
– Так и есть, – кивнула головой жена. – Просто этот человек до этого принимал сильные антибиотики, которые нейтрализовали действие яда. Да и доза его, видимо, была не такой большой. Представляешь, какая это удача – мы теперь знаем, как этот яд может взаимодействовать с определенным видом лекарств.
«Для кого удача, а для кого острый нож в самое сердце», – подумал со злостью Зольский. Слушая жену, он никак не мог смириться с услышанным: значит, Моченый до сих пор жив и в любой момент может очнуться и рассказать все легавым, а те поведают об этом чекистам. И тогда Зольский превратится из жертвы Моченого в его руководителя, организатора шайки, как и было на самом деле. Поэтому необходимо было срочно что-то предпринять до того, как Моченый очнется.
Думая об этом, Зольский периодически поглядывал в переднее зеркальце у себя над головой – в нем отражались фары автомобиля, в котором за их «Волгой» неотступно следовали чекисты, державшие чиновника под плотным колпаком. Их домашний телефон прослушивался и, как догадывался Зольский, в квартире стояли микрофоны, которые позволяли чекистам быть в курсе того, что происходит в их доме на Кропоткинской улице. Единственным местом, которое не прослушивалось, оставалась вот эта «Волга», на которой теперь ехали супруги.
Всю ночь Зольский проворочался в постели, пытаясь придумать способ, с помощью которого он мог бы отправить-таки Моченого на тот свет. «Вот ведь живучий, падла, – скрипел зубами Зольский, слушая, как похрапывает рядом его супруга. – Даже яд его не берет».
Под утро чиновник, наконец, придумал, с помощью кого он может расправиться с Моченым. Дело было за малым – выйти из квартиры не вызывая подозрения у чекистов, которые прослушивали его квартиру (другая их бригада дежурила в машине напротив его подъезда).
– Дорогая, я вынесу ведро с мусором, – сказал жене Зольский, хотя до этого никогда этим не занимался – это было прерогативой его супруги.
Быстренько избавившись от мусора, который он вывалил в мусоросборник, Зольский поднялся на следующий этаж – там жил их сосед Кирилл Мефодиевич Линьков, который был не только страстным футбольным болельщиком, но и любил играть в шахматы, на чем они и сошлись. Зольский знал, что в эти часы он должен быть дома. Так и было – сосед сам открыл дверь утреннему гостю.
– Ба, Леня – какими судьбами? – обрадовался Линьков.
Судя по его подбородку, который был в пене, сосед собрался бриться. Это было на руку Зольскому, которому нужно было дорваться до телефона в комнате и чтобы во время разговора рядом никого не было.
Услышав, что нужно его соседу, Линьков удивился:
– А что с твоим телефоном случилось?
– Барахлит, зараза, – ответил Зольский, после чего был впущен в квартиру.
Хозяин провел его в гостиную, а сам удалился в ванную комнату. Гость подошел к телефонному аппарату и быстро набрал домашний номер одного из подручных Могола – Константина Егоркина по прозвищу Лось. Разговор был короткий, поскольку долго говорить Зольский не мог.
– Лось, передай Моголу, что в больнице на Лобачевского лежит Моченый. Он без сознания, но если очнется, то сдаст всех нас с потрохами. Пусть Могол примет меры. Со мной на контакт пока не выходите – я под колпаком.
После чего Зольский положил трубку и, на ходу попрощавшись с соседом, покинул его квартиру. С чувством выполненного долга.
13 октября 1973 года, суббота, Москва, больница на улице Лобачевского и Кропоткинская улица
Оленюк и Игнатов приехали в больницу под вечер, чтобы навестить Нонну. Смертельная опасность, витавшая над ней сразу после операции, миновала и врачи разрешили ее посещать. Правда, Игнатов пробыл в палате недолго. Поняв, что третий во время этого свидания лишний, он вышел из палаты. Проводив его взглядом, Нонна взглянула на Оленюка и удивилась:
– У тебя седые волосы появились – откуда?
– Так – слетал в одно место, – сделав небрежный жест рукой, ответил Оленюк.
– Неужели так сильно болтало? – продолжала удивляться Нонна.
– Еще как – никогда такого не было.
– Странно, а я думала, что в киевском угро работают смелые люди.
– А я тебя предупреждал, что ты зря со мной связалась, – усмехнулся Оленюк.
– Ничего, я привыкну. А обратно, так и быть, поездом поедем, если ты так сильно болтанки боишься.
Тем временем Игнатов поднялся на третий этаж – туда, где лежал Корней Капустин, или Моченый. Он все еще находился без сознания, а возле его палаты неотлучно дежурили двое вооруженных сотрудников КГБ. И в тот момент, когда Игнатов подошел к ним, из палаты вышли сразу несколько докторов, облаченных в белые халаты. Во главе этой процессии шествовала статная дама бальзаковского возраста, которую Игнатов до этого никогда здесь не видел. Однако врач, который был приставлен к Моченому, увидев Игнатова, тут же поспешил представить даме муровца:
– Вот человек из МУРа, который интересовался подробностями этого отравления – товарищ Игнатов.
