– Скажите, за последние час-полтора кто-нибудь поступал в больницу в качестве больного?
– Минут пятнадцать назад «скорая» привезла к нам пациента с приступом панкреатита, – сообщила регистраторша.
– А своим ходом, по направлению, кто-нибудь приходил? – вновь спросил Игнатов.
– Был один мужчина около часа назад, – и регистраторша заглянула в журнал. – Панкратов Игорь Петрович, 1940 года рождения, поступил с аппендицитом.
– Куда его направили?
– В хирургическое отделение, в палату номер пять.
– Это же рядом с палатой Моченого, – сообщил своему приятелю Игнатов.
И они, перескакивая через ступеньки, бросились по лестнице на третий этаж.
* * *
Моченый осторожно спустился по жгуту из простыни до подоконника второго этажа и заглянул в приоткрытое окно палаты. Это было небольшое помещение, где в дальнем углу находилась единственная кровать, на которой кто-то лежал. Причем, на удачу незваного гостя – спиной к окну. Судя по всему это была та самая продавщица, которую Моченый ударил ножом на стадионе. Женщина лежала, накрывшись по плечи одеялом, и не шевелилась. «Спит, сука, – подумал Моченый, осторожно ступая босой ногой на подоконник. – Это мне на руку – сонную душить сподручнее, шуму меньше».
Взявшись за оконную раму, Моченый приоткрыл ее пошире, чтобы боком пролезть в палату. При этом он не сводил взгляда с женщины. Но та не шевелилась, сморенная крепким сном. В коридоре тоже было тихо – охрана явно пребывала в уверенности, что их подопечной ничто не угрожает.
Оказавшись на подоконнике внутри палаты, Моченый присел на корточки и все так же осторожно опустил на пол сначала одну ногу, затем другую. Потом размотал с ладони шланг от капельницы, зажав его в обеих руках. Теперь надо было преодолеть расстояние всего в несколько шагов до кровати и набросить этот шланг на шею спящей. Плевое дело для человека, который отправил на тот свет уже не одного, а сразу нескольких человек и не зря носил свою кличку. И Моченый сделал первый шаг к кровати.
* * *
Леха Молчун попал в палату, где вместе с ним лежали еще четверо мужчин. Однако знакомиться с ними вновь прибывший не собирался – его пребывание здесь не должно было затянуться надолго. За тот час, что он находился в больнице, Молчун успел один раз выйти из палаты, чтобы сходить в туалет. На самом деле он хотел изучить, как ведут себя охранники у дверей палаты, где лежал Моченый. Увиденное его вполне удовлетворило: один охранник читал газету, а другой дремал прямо на стуле. Значит, расправиться с ними можно было достаточно легко, используя фактор внезапности. Когда часы на запястье Молчуна показали половину десятого вечера, он вновь поднялся со своей койки и направился к выходу, прихватив с собой полотенце, висевшее на коечной спинке. Под него он спрятал пистолет, который незаметно вытащил из брючного кармана. Он собирался выйти из палаты, в несколько прыжков преодолеть расстояние до охранников и в упор расстрелять их. После чего ворваться к Моченому, проделать то же самое с ним и немедленно скрыться, пока вся больница не встала бы на уши. На все про все у Молчуна должно было уйти две, максимум три минуты. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. В данном случае в роли последнего выступил МУР в лице Алексея Игнатова. Именно с ним Молчун и столкнулся лицом к лицу, едва открыв дверь палаты.
– Привет, Молчун, – первым среагировал на эту встречу муровец и, схватив преступника за обе руки, рывком вытянул его из палаты.
В следующую секунду он сделал бандиту подсечку, как учили их в МУРе на занятиях по самбо, и вместе с ним рухнул на пол. При этом не ожидавший этого нападения Молчун выпустил из рук оружие, и оно с шумом отлетело к стене. В это время на помощь приятелю пришел Оленюк, который набросился на Молчуна сзади и, проведя болевой прием, прижал его голову к полу. Вскоре здесь же оказался один из охранников, что начисто перечеркивало все шансы преступника на спасение – одному против троих ему справиться было не под силу. И в этот миг второй охранник, который успел забежать в палату Моченого, выскочил в коридор и закричал:
– Капустин сбежал!
– Ну-ка, Влас, проверь, куда подевался этот гаденыш, – попросил Игнатов приятеля, занимая его место и продолжая удерживать Молчуна в лежачем положении.
Оленюк встал с пола и бросился к палате. Когда он вбежал туда, охранник суетился возле раскрытого окна, сжимая в руках жгут из простыни.
– Через окно сиганул, зараза! – сообщил охранник.
Оленюк высунулся наружу и заметил, что окно нижнего этажа распахнуто почти настежь. Вспомнив, кто именно лежит в этой палате, Оленюк выхватил у охранника простыню и чуть ли не выбросился в окно. И, как оказалось, вовремя.
Когда он оказался на подоконнике второго этажа, он увидел, как некий мужчина в больничной пижаме накидывает на шею Нонны пластиковый шланг от капельницы. И в тот самый миг, когда шланг затянулся на горле несчастной, Оленюк со всей силы саданул ребром ладони по шее Моченого. Удар был настолько сильным, что бандит ослабил удавку и женщина упала сначала на кровать, а затем сползла на пол. А Оленюк нанес следующий удар – на этот раз кулаком в челюсть. Моченый рухнул спиной на кровать, но в процессе падения успел вскинуть ноги и ударом одной из них отбросил сыщика назад. Затем он схватил с кровати подушку и, размахивая ею, стал наступать на Оленюка. И пока тот кулаками пытался отбить подушку в сторону, сумел нанести ему мощный удар ногой в пах. Сыщик согнулся в три погибели, а Моченый уже было собрался добить его ударом кулака в затылок, но в это время в палату вбежали оба охранника, дежурившие у дверей. Один из них бросился к Нонне, а второй к Моченому. Понимая, что с такой оравой ему в одиночку не справится, тот перепрыгнул через Оленюка и, вскочив на подоконник, схватился за простыню и выбросил себя вниз. Когда охранник высунулся в окно, Моченый уже успел спрыгнуть на землю и, сверкая босыми пятками, бросился бежать к входным воротам. На его удачу в это самое время туда же ехали «Жигули», за рулем которых находился заместитель главного врача больницы. Догнав автомобиль, Моченый на ходу открыл переднюю дверцу и буквально выбросил на асфальт совершенно ошалевшего доктора. После чего занял его место за рулем и надавил на педаль газа. Автомобиль резко набрал скорость и, протаранив металлические ворота, вырвался на улицу Лобачевского и спустя несколько секунд скрылся из вида где-то в районе Мичуринского проспекта.
15 октября 1973 года, понедельник, поезд Днепропетровск – Москва
В купе, где лежал с перебинтованной эластичным бинтом ногой Кожемякин, набилось около десятка футболистов московского «Динамо». В основном это была молодежь чуть старше самого Анатолия, которая всегда поддерживала с ним хорошие отношения. Более зрелых игроков здесь не было. Они, конечно, выразили свое сочувствие одноклубнику, но некоторые из них в душе тихо радовались тому, что его постигла столь тяжелая травма – разрыв крестообразных связок. После такого несчастья можно было забыть о футболе в лучшем случае месяцев этак на шесть, в худшем – на год. Это, конечно, вносило дисбаланс в атакующие порядки динамовцев, но в то же время позволяло ветеранам не бояться молодежного нашествия и разговоров о том, что их время уже прошло и надо уступить место «желторотикам». Стремительному и яркому взлету Кожемякина динамовцы из числа старожилов откровенно завидовали и только ждали момента, когда он споткнется. Вчера этот случай как раз и произошел. Впрочем, выбывание из состава Кожемякина открывало дорогу и молодым футболистам, которые редко играли за основу, в основном задействованные в дубле.
