20 июля 1974 года, суббота, Варшава, Маршалковская и улицы города
Этим утром супруги Кравчик встали пораньше. Им предстоял путь до родильного дома, куда Агнешка должна была лечь в преддверии близких родов. После чего главу семейства ожидал пятичасовой путь до города Люблина, где он должен был участвовать в торжествах по случаю 30-летия ПНР – там у него была намечена встреча с горожанами, почитателями его боксерского таланта. Но прежде он собирался посетить первый матч международного футбольного турнира с участием четырех сборных: Польши, Советского Союза, Болгарии и Румынии. Именно матчем с последними хозяева турнира должны были открыть эти соревнования. Однако Кравчика не столько интересовал сам матч, сколько встреча с его комментатором – Августином Квятеком, с которым он познакомился полгода назад. Этот человек, сам не ведая того, должен был стать главным действующим лицом в предстоящем покушении на Брежнева.
– Ты опять сегодня кричал во сне, – сообщила Агнешка мужу, когда они уже готовы были выйти из дома. – Тебе опять снился твой отец?
– Опять, – кивнул головой Кравчик.
– И кто его расстреливал – снова немцы?
– Если знаешь, зачем спрашиваешь? – недовольно пробурчал боксер.
– Я хочу понять, что происходит. Может, тебе надо показаться психиатру? Ведь не может же это продолжаться вечно?
– Успокойся, скоро это закончится, – успокоил жену Кравчик, беря в руки трость.
– Что значит скоро?
– После двадцать второго июля.
– А что произойдет в этот день?
– Сама увидишь.
– Ты говоришь загадками, Анджей, – тяжело вздохнула Агнешка. – И вообще, в последнее время ты стал какой-то не такой. Эта странная история с милиционером, который спрашивал меня про твои охотничьи пристрастия. Где ты все-таки был в тот день – и июля?
– Я тебе уже говорил где – у меня была встреча с одним спортивным функционером. Ты что, мне не веришь?
– Не очень. Например, почему ты везде таскаешь с собой эту дурацкую трость? Я же вижу, что дома ты уже не хромаешь. Но как только ты выходишь на улицу, как ты обязательно берешь ее с собой. И почему-то начинаешь усиленно хромать.
– Ты ошибаешься – моя травма еще не прошла. Просто дома она проявляет себя несколько иначе – ведь там я хожу на короткие расстояния. А за пределами дома мне приходится много ходить и нога начинает болеть. Вот и все объяснение.
– Опять врешь, – сказала, будто отрубила Агнешка. – Ведь это же не настоящая трость.
Услышав это, Кравчик остолбенел. Он встретился глазами с женой и увидел в них такую решимость, от которой его бросило в жар.
– Что ты хочешь этим сказать? – выдавил наконец из себя Кравчик.
– То, что я знаю, что эта трость особенная – у нее внутри что-то есть. После визита милиционера я специально ее осмотрела и нашла у нее кнопку, которая открывает ее содержимое. Внутри нее какие приспособления. Для чего они? Не их ли имел в виду милиционер, когда спрашивал меня о твоих охотничьих пристрастиях? Это что, оружие?
– Что ты несешь – замолчи! – чуть ли не закричал Кравчик.
– Не замолчу, пока ты не скажешь мне правду. Ты что-то задумал, но хочешь это скрыть от меня. Почему? Тебе наплевать на меня и нашего ребенка? Ты хочешь всех погубить? Мы приехали сюда, как герои, нас так замечательно встретили, дали нам эту роскошную квартиру, а ты собираешься все это разрушить? Ради чего – я должна это знать.
– Я ничего не хочу разрушать, ты все это выдумала, – пытался оправдаться Кравчик, но глядя в глаза жене, видел, что та ему не верит.
– Не держи меня за идиотку, Анджей! Или ты мне все рассказываешь, или я сейчас же еду к твоему дяде – может, он тебя вразумит, если у меня это не получается. В последний раз тебя спрашиваю: ты скажешь мне правду?
Кравчик молчал, не в силах принять решение. Он попал в патовую ситуацию. Расскажи он жене всю правду, то можно было заранее предсказать дальнейший ход событий. Агнешка бросилась бы уговаривать его не совершать задуманное, поскольку покушение на Брежнева не гарантировало Кравчику благополучного возвращения в лоно семьи. И осознание этого могло толкнуть Агнешку на самые безрассудные поступки, начиная от обращения за помощью к дяде и заканчивая звонком тому милиционеру, который к ним приходил. А это означало, что задуманная Кравчиком акция неминуемо была бы сорвана. Однако и игра в «кошки-мышки» с женой была обречена на провал – Агнешка нашла в трости винтовку и требовала ответа на вопрос, для чего она предназначена. Короче, надо было что-то решать, причем немедленно.
– Хорошо, любимая, я скажу тебе правду, – произнес Кравчик и, шагнув к жене, заключил ее в объятия.
Женщина прижалась к нему всем своим хрупким телом и затихла, ожидая признания. Но вместо этого Кравчик резко развернул жену к себе спиной и, согнув руку в локте, заключил ее шею в стальной замок. Прошло несколько секунд и безжизненное тело Агнешки обмякло. Боксер подхватил его на руки и отнес в спальню, где уложил на кровать и с головой накрыл одеялом. Когда он это сделал, ему стало на удивление… легко. Он вдруг осознал, что остался в этом мире совершенно один, и это не испугало его, а, наоборот, обрадовало. С его плеч как будто свалилась огромная тяжесть, которая давила на него все эти месяцы. Теперь он мог действовать без оглядки на кого-либо и не думать о том, что от его действий пострадает кто-то из близких. А на свою собственную судьбу ему было уже давно наплевать.
20 июля 1974 года, суббота, окрестности Варшавы
Хенрик Возняк открыл глаза и застонал – две пули, засевшие в его теле, давали о себе знать тупой болью. Сквозь листву, сомкнувшуюся над головой сыщика, пробивались солнечные лучи, что ясно указывало на то, что наступило утро нового дня. Пошевелив связанными за спиной руками, Возняк попытался встать на ноги, но тут же вновь свалился на землю от нестерпимой боли в спине. Тогда, полежав немного и придя в себя, он решил добраться до шоссе ползком. Но сначала ему надо было выбраться из канавы, в которую он скатился, когда убегал от своих убийц. Но это оказалось делом нелегким. Из-за дикой боли, которая как обручем стягивала его позвоночник, он однажды даже потерял сознание – как раз в тот миг, когда уже дополз до края канавы. В итоге он снова скатился вниз и пролежал там без сознания достаточно продолжительное время. Во всяком случае, когда он очнулся, солнце находилось уже над ним, а не чуть левее. Придя в себя, Возняк сделал новую попытку выбраться, но теперь уже не спешил и полз очень осторожно, отталкиваясь ногами от земли. В итоге ему удалось-таки выбраться на поверхность. Переведя дух, он продолжил свой путь, направляясь в ту сторону, где, по его предположениям, находилось шоссе.
В конце концов он добрался до цели – до бетонки пригородного шоссе. Что это за трасса, Возняк не знал, но предположил, что это продолжение либо Торуньской, либо Лазенковской трасс. Впрочем, последняя вряд ли. На ней завершали строительство моста, который должны были открыть аккурат к 30-летию возникновения ПНР – 22 июля. А сегодня, как помнил Возняк, было только двадцатое. А вообще варшавяне воздавали хвалу Эдварду Гереку, при котором Варшаву начали опоясывать современные автомагистрали, по которым было не стыдно проехаться. Вот и теперь, в этот субботний день, на шоссе в обе стороны сновали автомобили, развозившие своих хозяев по разным неотложным делам.
