Расследование началось с Кадиевки, где первый секретарь горкома Николай Билым был лучшим другом Владимира Шевченко. Было установлено, что несколько футболистов местной команды зачислены на ряд предприятий, где их никто никогда не видел, но им выплатили аж 130 тысяч рублей. Причем руководители настолько привыкли к таким схемам, что перестали бояться проверок. Даже шофер первого секретаря горкома числился в швейном ателье и там получал зарплату. Ниточка потянулась к другим злоупотреблениям. Сотрудники Кадневского горкома собирали с предприятий деньги не только на спорт, но и на ценные подарки для старых большевиков, ветеранов войны, инвалидов, вдов погибших и половину из собранного прикарманивали.
В результате расследования по Кадиевке к уголовной ответственности было привлечено 10 человек. Среди них первый секретарь горкома партии Билым, второй секретарь Гнездилов, заведующий отделом пропаганды и агитации горкома Погреба. В результате их действий было расхищено более 200 тысяч рублей. Билыма осудили на 12 лет лишения свободы, Погребу – на 10, Гнездилова (его вина была намного меньше) – на три года лишения свободы условно. Первого секретаря через четыре года амнистировали, а завотделом пропаганды скончался в лагере…
Проверки в других городах области показали, что более 600 предприятий зачислили спортсменов на несуществующие должности. Бывало, что в зависимости от нужности спортсмен «трудился» на двух и даже трех рабочих местах. «Подснежники» пользовались путевками на курорты, получали премии и 13-ю зарплату. А ведь, кроме того, они получали зарплату и от Спорткомитета.
Все делалось по распоряжению обкома, точнее, по личному распоряжению Шевченко. О том, что рабочие трудятся «за того парня», на предприятии знали только его директор, бухгалтер и табельщица, которая оформляла фиктивные наряды. Все остальные считали, что спорт в стране любительский. И конечно, посвященные были в горкомах и обкомах. Они собирали деньги и тщательно соблюдали секретность, не оставляя никаких следов в виде расписок в ведомостях. Так что следователям пришлось повозиться, чтобы доказать, как действовала законспирированная цепочка.
Дважды в месяц сборщики (всего их было 14–16 человек) получали у руководителей предприятий аванс и зарплату в расчете на количество закрепленных за ними спортсменов. Затем деньги передавали заместителю председателя облисполкома. У него оседала примерно половина полученной суммы. Эти деньги обкомовская и облисполкомовская верхушка пропивала вместе с начальником областного КГБ на загородной даче обкома партии в поселке Счастье. По выходным туда съезжались «поиграть в волейбол» – это так называлось.
Начальникам спортивных команд отдавали то, что оставалось. Больше всего перепадало футбольной команде «Заря». Огромные суммы тратились на переманивание лучших игроков из других команд. Искали перспективных игроков везде – вплоть до Дальнего Востока. На командировки деньги тратили, не считая. А когда находили, кого искали, то обеспечивали квартирами, устраивали быт, оформляли на работу жен.
Когда «Заря» выезжала на соревнования, на место высылали авангард – начальников шахтоуправлений или строительных организаций. Перед выходом футболистов на поле он появлялся в раздевалке и на глазах у всех доставал из портфеля пакет с деньгами: «Братишки, прошу вас: надо выиграть. Выиграете – и все, что в пакете, ваше». А там было ни много ни мало пять тысяч рублей. И это в то время, когда шахтер-бурщик первой категории в месяц получал всего лишь 400 рублей. А футболист за одну игру получал минимум по 300, не считая нескольких зарплат.
Следом за Ворошиловградом инспекторы должны были отправиться в Донецк с такой же проверкой (чтобы ударить по тамошнему «Шахтеру», который тоже вел себя слишком строптиво), но в дело вмешалась Москва – отменила эту ревизию. Видимо, посчитала, что Щербицкому хватит крови одного Шевченко. Кстати, последнего защитил лично Брежнев. Он не позволил передать дело в суд, хотя первому секретарю инкриминировали злоупотребления на сумму свыше 600 тысяч рублей. На первого дал обширные, на 300 листах, показания его заместитель. Ему было легко восстановить все события по дневнику, куда он записывал все указания своего шефа и суммы, которые проходили через их руки. В заключение своих собственноручных показаний этот человек написал: «Я подлежу расстрелу, но прежде надо расстрелять первого секретаря обкома партии Шевченко В. В.». Расстрелять он просил и замешанного в деле председателя облсовпрофа, который был однофамильцем первого секретаря.
Щербицкий велел снять копию этих показаний и отправить в Москву с просьбой, чтобы президиум ЦК КПСС решил вопрос об аресте Шевченко. Через три с лишним месяца оттуда пришло указание, чтобы опальный партработник в трехдневный срок выехал из области и устроился на работу за ее пределами. Таким образом, вместо тюрьмы Брежнев отправил проштрафившегося Шевченко в ссылку. Не расстреляли, несмотря на его просьбу, и даже не привлекли к суду ни второго секретаря, ни председателя облсовпрофа: раз главного обвиняемого вывели из дела, значит, нельзя привлечь и его ближайшее окружение. За них отдувались руководители второго эшелона.
Напомнив Мельникову эту историю, Гречко продолжил:
– У меня к Щербицкому претензий нет, но если речь идет о сговоре, то здесь дело принципа. Пусть сговаривается с кем угодно, но только не с моей командой. Причем за полторы недели до моего семидесятилетнего юбилея. Когда у них игра?
– Через три дня.
– Хорошо, я позвоню в наш Спорткомитет и взгрею их по первое число. Если они Киеву проиграют, то сорву с них погоны и отправлю служить в Кушку. А футболисты-заговорщики будут месить грязь где-нибудь во второй лиге в седьмой зоне.
Сказав это, Гречко бросил взгляд на часы, которые висели на стене, что означало – аудиенция закончена. Министру надо было еще принять душ и переодеться в свой маршальский мундир, чтобы успеть на Старую площадь, где у него была назначена встреча с Брежневым.
5 октября 1973 года, пятница, Киев, Владимирская, 15, ГУВД Киева, уголовный розыск; проспект 40-летия Октября, гостиница «Мир»
Влас Оленюк вышел из здания ГУВД и направился в сторону улицы Ленина. Маршрут у него сегодня был длинный – ему предстояло в течение дня объехать все киевские гостиницы, которых в городе было полтора десятка. Это мероприятие вытекало из логики расследования дела об убийстве Лазаря Луцкого. Оленюк рассуждал просто. Если предполагаемый убийца приехал в Киев из Москвы, то столоваться он мог двумя способами: либо частным порядком (у кого-то из своих знакомых), либо официальным (остановившись в гостинице). Первый вариант проверить было невозможно, зато второй вполне по силам – для этого надо было посетить все столичные гостиницы. Впрочем, когда сыщик высказал свою идею начальнику 2-го отдела Петру Маринину, тот, дымя сигаретой, скептически заметил:
– Жиденькая у тебя версия, Влас, с этим «боксером». Не факт ведь, что это именно он побывал в квартире у массажиста.
– А оперативное чутье на что, Петр Мартынович? – удивился сыщик. – Да и бутылку «Московской», которую у Луцкого обнаружили, продавщица опознала – именно она ее ему продала.
