– А чем тебе последняя не нравится?
– Болеть не за кого становится. Как Яшин два года назад на пенсию ушел, так больше игроков его уровня у нас и не осталось. А молодежь жиденькая какая-то. То ли дело раньше футболисты были: Бобров, Федотов, Гринин, Соловьев, Хомич, Трофимов, Численко, Нетто, Стрельцов, Воронин, Шестернев, Бесков, в конце концов.
– Спасибо на добром слове, – улыбнулся тренер. – Я тоже об этом часто думаю – в какую сторону наш футбол дальше развиваться будет.
– И что надумал?
– Про «тотальный футбол» у голландцев слышал? Думаю, весь мир в него играть будет – рациональная игра сменит романтический футбол. А под него и игроки будут подстраиваться. В будущем такие игроки, как Бобров и Стрельцов станут уже не нужны.
– Грустную картину ты рисуешь, Костя.
– Для нас, тех, кто помнит прежний футбол, может быть, и грустную, а для молодых вполне нормальную. Как говорили греки: все течет, все меняется.
– Поговорка мудрая, но для нас не слишком радостная. Сдается мне, что наше прошлогоднее второе место на чемпионате Европы – это наш потолок. А тут еще все идет к тому, что мы впервые с 58-го года имеем шанс не попасть на чемпионат мира. А если в дело вмешивается большая политика, то жди беды.
– В каком смысле?
– В том, что для большой политики не спорт главное, а международные амбиции. Наши пропагандисты, конечно, от этой ситуации только выиграют – вволю потопчутся на теме происков хунты, но нашему футболу это непопадание на чемпионат мира пойдет только во вред. Где молодежи еще себя проявить, как не на таком турнире? Впрочем, что я тебе объясняю – ты сам в свое время пострадал от большой политики.
Речь шла о событиях 1964 года, когда Бесков, возглавляя сборную СССР, вывел ее в финал, где она проиграла испанцам 1:2 и заняла второе место. А поскольку Испания находилась под властью диктатора Франко, ярого врага коммунистов, то высшее советское руководство сочло серебряные медали позором и уволило Бескова с его поста.
– Кстати, если наши на чемпионат не попадут, значит, Горянского точно снимут с его поста, как тебя когда-то, – предположил Захаров. – Как думаешь, кого на его место назначат?
– Кандидатур много, – расплывчато ответил Бесков.
– А ты среди них не значишься? Если вдруг тебе предложат, ты откажешься или все же рискнешь снова войти в эту реку?
Бесков ответил не сразу. В последнее время он тоже думал на эту тему, поскольку понимал – людей, кто хотел бы снова видеть его у руля сборной, наверху предостаточно. Особенно в свете того разговора, который состоялся у него недавно с главой «Динамо» Богдановым. Однако предвосхищать события Бесков не хотел. Поэтому вместо прямого ответа спросил:
– А ты зачем этот разговор завел – виды какие-то имеешь?
– Имею, Константин. Если у тебя такая возможность будет, скажи там наверху, что простые болельщики с тревогой наблюдают за тем, что в нашем футболе сейчас происходит. Красота из игры уходит, а вместо нее приходит голый рационализм. В бухгалтерию превращается наш любимый вид спорта.
– Думаешь, наверху это не видят?
– Думаю, видят, потому и пускаются на разного рода ухищрения – вот пенальти после ничейных результатов придумали пробивать. Знают, что сговариваются команды за спиной у судей. А то и вообще при их участии. Какой-то «Кодекс спортивной чести» на свет родили. Получается, эта самая честь из нашего футбола потихоньку улетучивается? А что же ей на смену приходит? Короче, случится такая оказия, передай наш разговор кому следует.
В это время пудель Фанечка, уставшая бегать одна по пустырю, начала отчаянно лаять своему хозяину. Видимо, она замерзла на промозглом ветру и захотела домой – в тепло. Поэтому Захаров достал из кармана поводок и стал наскоро прощаться. Глядя на то, как он пристегивает поводок к собаке и удаляется в сторону Библиотечной улицы, Бесков подумал: «Увидимся ли мы с тобой еще, Митяй, или это наша последняя с тобой встреча в этой суматошной и такой быстротечной жизни?»
8 октября 1973 года, понедельник, Москва, гостиница «Юность»
Оленюк и Игнатов приехали в МУР в начале десятого утра, чтобы начать поиски «боксера» (по фотороботу) сначала в здешней картотеке, а затем и в Центральной – по всему Союзу. Однако едва они собирались покинуть кабинет Игнатова, как на столе зазвонил телефон. Звонил начальник «убойного» отдела:
– Алексей, съезди на «Спортивную», в гостиницу «Юность». Там сегодня утром обнаружили труп мужчины – постояльца гостиницы с Украины. Говорят, что какая-то шишка из тамошней Федерации футбола. Вроде, самоубийство, но ты разнюхай все получше, потом доложишь.
– А можно я Оленюка с собой возьму? – спросил Игнатов.
– У него же другие дела в Москве есть? – удивился начальник.
– Это верно, но сами же говорите, что самоубивец из Киева.
В трубке наступило молчание – судя по всему, начальник «убойного» размышлял над просьбой своего подчиненного.
– Хорошо, пусть едет, если хочет.
Оленюк, естественно, захотел, едва услышал, кто сиганул из окна московской гостиницы. При этом не преминул заметить:
– Везет же мне на самоубивцев, причем на конкретных – на тех, кто из окон вываливается.
Когда они прибыли к месту происшествия, труп погибшего уже успели увезти в морг на вскрытие. Как выяснили муровцы у местных коллег, самоубивец выпал из окна своего номера на шестом этаже ночью. Причем окно выходило не на фасад гостиницы, а во двор, из-за чего труп был обнаружен только утром дворником, который убирал территорию гостиницы. Поднявшись в номер погибшего, муровцы увидели на столе предметы, обнаруженные на месте происшествия: почти пустую бутылку водки «Пшеничная», документы самоубийцы – паспорт и удостоверение на имя Клима Арсентьевича Пустовила – сотрудника Федерации футбола Украины, пачку денег на сумму в 126 рублей, а также клочок бумаги, на котором шариковой авторучкой были написаны две буквы «КВ» и четыре цифры: «6.9.9.6».
– Бумажку где нашли? – спросил Игнатов у местного инспектора милиции Андрея Сушкова.
– В кармане рубашки покойного, – последовал ответ.
– Какие мысли есть на ее счет? – не унимался Игнатов.
– Пока никаких, – пожал плечами Сушков.
– А мне кажется, я знаю, что обозначают эти буквы и цифры, – подал голос Оленюк, который до этого тщательно осмотрел одноместный номер. – Учитывая, что покойный приехал с Украины, буквы могут обозначать Киевский вокзал, а цифры – шифр ячейки в камере хранения, где он мог оставить свои вещи. Ведь последних в номере что-то не видно, а они должны быть.
– А ты сечешь, – похвалил приятеля Игнатов. – Еще какие мысли имеешь – выкладывай.
Но Оленюк решил поделиться своими догадками без посторонних ушей, поэтому вышел из номера и позвал с собой Игнатова. В коридоре они встали у бокового окна и Оленюк сказал:
