– Ты будешь смеяться, Алексей, но я испытываю состояние, близкое к дежавю – это самоубийство смахивает на то, что случилось с массажистом в Киеве. Заметь, в обоих случаях присутствует бутылка водки, только разных наименований, и оба погибших имеют отношение к нашему футболу.
– Ты хочешь сказать, что это не самоубийство?
– Есть такое ощущение. Причем от самоубийцы наверняка должно разить водкой, как и от массажиста.
– Сейчас узнаем, – ответил Игнатов и удалился в номер.
Он вернулся спустя минуту и по его губам блуждала лукавая улыбка.
– Ты опять попал в точку, – сообщил он приятелю. – Но если нашему жмурику помогли выброситься из окна, значит, убийцу мог кто-то видеть – например, дежурная по этажу.
И они отправились в противоположный конец коридора – к входу на этаж, где находилась стойка дежурной. Ею оказалась пожилая женщина, которая сообщила, что она только что заступила на дежурство и поэтому ничего не видела.
– А кто дежурил до вас? – поинтересовался Игнатов.
– Ольга Петровна Кузина. Вон она стоит у окна, – и дежурная показала пальцем в нужном направлении.
У окна стояла женщина средних лет и нервно курила. Когда сыщики к ней подошли, они обратили внимание на ее прическу – волосы были плохо уложены. К тому же на лбу у женщины была заметна все еще проступающая на коже красная полоса, характерная для тех, кто долго спал за столом, уронив голову на руки.
Догадавшись, кто эти двое молодых людей, приближающиеся к ней, Кузина заявила:
– Я уже дала показания вашим коллегам.
– Наши коллеги представляют местное отделение милиции, а мы из МУРа, – сообщил Игнатов и развернул перед лицом женщины свое служебное удостоверение.
– Но я ничего нового рассказать вам не смогу.
– Тогда расскажите старое. Вы покойного хорошо знали?
– В каком смысле?
– В том, что он часто в вашей гостинице останавливался?
– Ах, это… Да, он частенько у нас жил, когда в Москву приезжал. Человек с виду порядочный, всегда здоровался при встрече и никаких скабрезностей себе не позволял.
– А гости к нему заходили?
– Нет, никого не было. Во всяком случае, я ни одного не видела.
– А вчера вечером, после того как он из Москвы вернулся, посторонние люди у него были?
– У него или не у него я точно не знаю. Но был один мужчина подозрительного вида. Правда, видела я его только мельком.
– Опишите нам его.
– Среднего роста, крепко сбитый, в коричневом плаще с поднятым воротником.
– Нас интересует его лицо.
– Понимаете, я спросонья была, поэтому смутно помню его физиономию. В памяти отпечаталось только одно – нос у него скошен на сторону.
Услышав эту деталь, сыщики переглянулись. После чего вперед выступил Оленюк. Он достал из кармана, сложенный вчетверо фоторобот «боксера», и показал его женщине:
– Похож?
Увидев портрет, женщина едва не выронила из рук сигарету:
– Да, очень.
– Во сколько часов вы его видели?
– Около двенадцати ночи. Он проскочил мимо меня и почти бегом спустился по лестнице. Я еще подумала, почему не на лифте?
Сыщиков этот вопрос не терзал – они догадались, что «боксер» хотел как можно быстрее покинуть место преступления, а лестница была расположена ближе лифта. К тому же, пока бы он его дожидался, то стал бы прекрасным объектом для изучения со стороны дежурной. А это в его планы явно не входило.
Оставив женщину, Оленюк и Игнатов вышли на лестницу.
– Если здесь опять наследил «боксер», то получается, что это одна шайка-лейка, – заметил Игнатов. – И все это дело вертится вокруг футбола.
– Я же тебе говорил, что это какая-то разветвленная структура, если этот «боксер» ездит по разным городам и устраняет там футбольных деятелей, – поддержал размышления своего коллеги Оленюк. – Но уж больно трафаретно работает – без выдумки.
– Он же не знал, что ты так быстро на него выйдешь и окажешься в Москве, – предположил Игнатов. – А то, что он топорно работает – может, надеется на то, что в нашей уголовке работают профаны? Или все-таки уповает на то, что его «подвиги» будет кому прикрыть?
– А мне кажется, у него нет времени, чтобы обтяпать свои делишки более профессионально. Вот и повторяется. Но меня другое заботит: он сам на Пустовила вышел или его кто-то на него навел. Ты помнишь, что Кузина сказала: мол, Пустовил каждый раз здесь останавливался. Значит, убийца об этом знал.
– Намекаешь на ближайшее окружение? Но таких людей до черта может быть. Долго эту версию проверять придется. А вот другая ниточка может быть покороче – шифр ячейки на Киевском вокзале. Вот туда нам теперь и надо.
Спустя сорок минут сыщики были на вокзале. Но, к своему сожалению, нашли искомую ячейку пустой. Судя по всему, преступник тоже сумел разжиться шифром ячейки и опустошил ее до прихода сыщиков.
В этот миг на глаза Игнатову попался постовой милиционер, который вышагивал неподалеку. Подойдя к нему и показав свое служебное удостоверение, муровец спросил:
– Вы случайно не видели, кто забирал вещи из этой ячейки?
Страж порядка в ответ лишь развел руками: дескать, не видел. Но затем внезапно сообщил:
– Так это же та самая ячейка, с которой вчера вечером случилось ЧП. Мне об этом мой сменщик рассказал – сержант Стрельников.
И милиционер в деталях поведал коллегам историю, которая приключилась вчера. И посоветовал пойти к их начальнику – майору Евгению Степановичу Рябику.
Пока они шли к майору, Игнатов поинтересовался у коллеги:
– Как думаешь, что это за деньги, которые отправили из Киева в Москву и забыли задокументировать – все-таки сумма внушительная?
– А ты сам прикинь, – и Оленюк даже остановился, чтобы объяснить свою версию более доходчиво. – Деньги эти, судя по всему, с душком, потому-то они нигде не фигурируют. А где работал покойный? В Федерации футбола Украины. Когда он сюда приехал? Аккурат перед матчем ЦСКА и киевского «Динамо». Матч как закончился? 3:0 в пользу армейцев. Что стало с деньгами? Они остались у Пустовила. Стало быть, какой вывод можно сделать?
– Что деньги предназначались в виде подкупа ЦСКА, но те почему-то их не взяли? – предположил Игнатов.
– Голова! – похвалил коллегу Оленюк и они вновь тронулись с места, чтобы уже спустя пять минут сидеть в кабинете у майора.
Узнав, зачем к нему пришли сыщики, Рябик еще раз пересказал им вчерашнюю историю, после чего покачал головой и грустно заметил:
– Чуяло мое сердце, что добром это дело не кончиться. Какой-то напряженный был этот украинец, будто что-то нехорошее совершил.
