Размышляя над этим, Зольский не заметил, как к его «Волге» подошел тот, кого он дожидался. Более того, в первые мгновения он его даже не узнал. Моченый был в кепке, темных очках и с трехдневной щетиной на скулах. Когда он уселся на сиденье рядом с Зольским, тот заметил, что его спутник напряжен.
– Ты чего такой смурной? – спросил Зольский, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более естественно. – Вроде, твои динамовцы сегодня не играют?
– С утра чувствую себя не в своей тарелке, будто кто-то висит у меня на хвосте, – ответил Моченый.
– Так вот почему ты при таком маскараде, – заметил Зольский и стал озираться по сторонам, желая лично убедиться в обоснованности подозрений своего собеседника. Но ничего подозрительного не заметил.
– Нагнетаешь, Моченый, – покачал головой Зольский.
– Я свою интуицию знаю – она меня еще никогда не подводила.
При этих словах Зольский напрягся. Он вдруг испугался, что эта интуиция может сорвать ему задуманную им акцию. Но в следующую секунду подумал: «Может, хорошо, что он мандражирует? Ожидая одну опасность, люди обычно не замечают другую».
– Так ты что, на матч не пойдешь? – спросил Зольский.
– Пойду, но сразу после него собираюсь делать ноги. Поэтому мне деньги нужны – те, что ты мне обещал за ликвидацию Пустовила.
– Нет вопросов – получишь свои десять «косых», как было обещано.
– Когда?
– Я же не знал, что тебе они так срочно понадобятся. Поэтому давай договоримся так: после игры встречаемся здесь же и едем за деньгами. А ты куда ноги делать собираешься?
– Мест много. Но как только где-то осяду, ты первым об этом узнаешь.
– Правильно, Моченый – я тебе друг наипервейший, – сказав это, Зольский положил свою руку на колено собеседнику. – Мы с тобой уже почти четыре года рука об руку идем, столько дел наворотили. И, я уверен, еще столько же наворотим. А пока давай выпьем по пять капель за нашу дружбу.
– Мне нельзя, я лекарство принял, – ошарашил своим заявлением Зольского его приятель.
– Какое лекарство?
– Врач прописал пить антибиотики – у меня что-то с желудком.
– Фигня все это, – отмахнулся Зольский. – Врачам лишь бы пациента застращать, чтобы сильнее его к себе привязать. Так что плюнь на это – пять капель вреда не принесут. К тому же у меня отличный коньяк «нарисовался» – «Хенесси» называется. Его еще в 1917 году придумали для будущего короля Англии Георга IV. Мне один дипломат привез месяц назад, а я специально его берег для такого случая.
– Какого случая? – и Моченый перевел взгляд на собеседника.
– Вот такого, какой у нас с тобой – ты же надолго отчалить собираешься. Мы этот коньяк сейчас с тобой откроем, а потом я эту бутылку спрячу и достану, когда мы снова встретимся. Хороший символизм получится.
– Любишь ты всякие заковыристые штучки, Карпыч, – заметил Моченый, и по его губам пробежала едва уловимая усмешка.
Она означала, что выпить по такому поводу Моченый не против. Поняв это, Зольский достал из сумки, лежавшей на заднем сиденье, коньяк и два стаканчика. Один, обработанный ядом, он отдал Моченому. Затем открыл бутылку и разлил жидкость по емкостям.
– Ну, за нашу дружбу до гробовой доски! – провозгласил тост Зольский.
Но пить первым не стал, ожидая, когда это сделает его компаньон. А Моченый какое-то время сидел неподвижно, глядя в лобовое стекло на вечернюю набережную. Было видно, что он о чем-то напряженно думает. Наконец, он очнулся от своих мыслей и залпом опрокинул в себя коньяк. Следом за ним то же самое сделал и Зольский. И тут же посмотрел на часы – засек время. По его расчетам, Моченый должен был отдать богу душу через два, максимум три часа.
«Топтуны» из наружки зафиксировали момент встречи Зольского с мужчиной в сером плаще и кепке, который пробыл в «Волге» около десяти минут. После чего покинул ее и быстрым шагом направился к ближайшим домам. Один из «топтунов» направился было за ним (в то время, как его напарник поехал за Зольским), но слишком поздно стартовал из-за большого расстояния, отделявшего их друг от друга. Поэтому, когда «топтун» достиг угла дома, за которым скрылся неизвестный, того уже и след простыл.
10 октября 1973 года, среда, Москва, Измайлово, кафе-чебуречная «Ландыш»
Ребров привез к Моголу нужного человека спустя два часа после их разговора за чебуреками. Этим кентом был Сева Гаевский со старомодным погонял ом Жиган. Три месяца назад он «откинулся» с «зоны», где сидел за разбой и сам вышел на Реброва, вручив ему «маляву» – письмо от своего кореша по отсидке, которого Ребров хорошо знал. Кореш просил пристроить Жигана в хорошие руки, расписывая его как правильного зэка с бойцовским характером. Все это время Ребров держал Жигана «на подхвате», пока сегодня Могол не попросил его найти ему человека для деликатного дела. И Ребров подумал: «А почему бы не Жиган? Кореш расписывал его как боевитого парня, вот пусть в деле себя и проявит».
Когда Могол увидел человека, которого к нему привел Ребро, он около минуты внимательно его изучал, поле чего спросил:
– А почему у тебя погоняло Жиган?
– Это с малолетства пошло, – улыбнулся Гаевский. – Я тогда по форточкам лазил, и когда с дела со шмотьем возвращался, всегда одну и ту же песню пел: «Мустафа дорогу строил, а Жиган по ней ходил. Мустафа Жигана продал, а Жиган его убил». Из «Путевки в жизнь» – помните?
– Кто же ее не помнит, – усмехнулся Могол. – Только нам надо, Жиган, чтобы ты сегодня никого не мочил, а только покалечил. Сможешь?
– А чего не смочь? – пожал плечами Гаевский.
– И тебе за это еще и башли хорошие обломятся – «кусок» получишь.
– Деньги – дело хорошее, – снова улыбнулся Гаевский.
– Тогда греби сюда.
Когда гость выполнил его просьбу, Могол протянул ему конверт и сказал:
– Здесь фото того фраера, которого ты сегодня должен покалечить. Он в семь часов придет с одной бабой в ресторан «Лесной». Ты должен устроить какую-нибудь заварушку, во время которой надо сломать этому фраеру ушастому ногу.
– Именно сломать? – спросил Гаевский.
– А ты предлагаешь ее отрубить? – и Могол исподлобья посмотрел на собеседника.
– Нет, можно ее заточкой потыкать – она у меня всегда при себе, – и Гаевский достал из кармана пиджака названный предмет.
– А что, хорошая идея, – кивнул головой Могол. – Нам ведь надо, чтобы он со своей ногой пару-тройку недель на больничной койке провалялся, а ломать ногу дело накладное – здесь сноровка нужна. А если ты заточкой хорошо владеешь, тебе и карты в руки. Тем более, что в суматохе ее никто и не заметит. Уговорил – пусть будет заточка.
– В какую ногу тыкать? – спросил Гаевский, пряча заточку.
– Лучше в правую – она почти у всех рабочая. Как дело сделаешь, тебя Ребро обратно сюда привезет – честно заработанные башли получишь. Ну, все – двигайте в «Лесной».
