Физическая дальнозоркость и близорукость являются врождёнными свойствами зрения человека, они не делают его ни лучше, ни хуже. И в том, и в другом случае он нуждается в хорошем окулисте, который мог бы изготовить для него соответствующие очки. Но в сфере духовной очки делать ещё не научились, поэтому для государственного корабля будет полезнее, если места в смотровых гнёздах на мачтах достанутся дальнозорким. При этом капитан должен помнить, что его дозорные, при всей их прозорливости, часто не могут разглядеть то, что у них под ногами. И прежде всего, они неспособны понять чувств и душевных порывов близоруких.
Существование дальнозоркого всегда открыто тревоге, сомнению, сожалениям об упущенных возможностях, угрызениям по поводу совершённых проступков. Ему недоступно блаженство беззаботности, которой близорукий достигает путём упражнений в искусстве не видеть, не понимать, не знать, не помнить, не сомневаться ни в чём. И главное, дальнозоркий не понимает, какую угрозу он представляет для близоруких, самим своим существованием разрушая умело созданную защитную скорлупу вокруг их души. Побивание камнями пророков, бросание Кассандры в яму для сумасшедших, изгнание поэтов из города и страны – вот типичные виды реакции близоруких.
Дальнозорким необходима защита капитана корабля. Когда революционный взрыв в стране свергает капитана, разрушает установленный порядок, глухо тлеющая ненависть близоруких найдёт себе Робеспьера, Сталина, Мао Цзэдуна, Кастро, которые возглавят иррациональный террор против интеллектуального меньшинства. В СССР, Китае, Кубе, Камбодже, Северной Корее и других странах подавление дальнозорких осуществлялось изгнанием, казнями, лагерями. Все эти народы вскоре впали в нищету и упадок. В сегодняшней Америке близорукие пока действуют лишь раздуванием культа равенства и мультикультурализма. Но результат может оказаться таким же.
Весь исторический опыт показывает: процветания и славы достигает лишь та страна, в которой нравственное чувство близорукого большинства позволило ему задавить завистливое недоброжелательство к дальнозорким и дать им возможность занять места на капитанском мостике и на мачтах. Но бывают в истории и коллизии, когда дальнозоркое меньшинство устаёт от враждебности своих соплеменников и пользуется возможностью оставить их, чтобы эмигрировать в страны с более благоприятным отношением к ним.
Причём в больших империях для этого даже необязательно пересекать границу. В России XIX века дальнозоркое меньшинство среди евреев, запертых за чертой оседлости, воспользовалось оставленной им лазейкой: принять крещение и проникнуть в верхние слои культурной и деловой элиты государства. Оставшееся большинство должно было довольствоваться теснотой и бедностью местечек.
Мне кажется, то же самое происходит сегодня и с афроамериканцами. После отмены сегрегации их талантливое и энергичное меньшинство получило возможность успешно участвовать во всех сферах жизни страны: хозяйственной, научной, художественной, политической, административной. А оставшееся в гетто большинство, не имея в своей среде катализирующего воздействия дальнозорких, всё больше погружается в атмосферу бедности, безработицы, преступности.
Как ни странно, та же модель социального анализа проливает и некоторый свет на судьбы народов, населяющих долину Иордана. Когда они находились ещё под властью британского мандата (1919–1948), богатые и образованные палестинцы имели возможность покидать эти края и рассеиваться по свету. Их уехало около 75 тысяч
[92]. Именно у них рвавшиеся в Иудею евреи покупали пустующие участки земли. Именно они создали в мире представление о высококультурном народе, выброшенном из своей страны. Оставались же палестинские крестьяне и рабочие. В отличие от палестинцев, еврейская иммиграция не могла расслоиться. Преследования и антисемитизм сплотили дальнозорких и близоруких евреев в единое целое, что и произвело это чудо XX века: индустриальное государство Израиль, посреди народов, только ещё начинающих переход из земледельческого состояния в индустриально-промышленное.
Главная примета победы близоруких в какой-нибудь стране: установление тоталитарного режима, в котором «все равны, но некоторые равнее других». Учреждённые правила и порядки будут одинаковыми, независимо от того, под какими знамёнами идут по улицам ликующие толпы: красными, зелёными, чёрными. Безбожники-коммунисты и фанатики Ислама установят для своих народов абсолютно одинаковые правила жизни. Набор этих правил на Кубе и в Северной Корее будет мало отличаться от того, что происходит в Газе или Судане.
Полное подчинение всех подданных воцарившейся догме и властям.
За попытку бегства за границу или перехода в другую веру – смерть.
За критическое или просто ироничное замечание в адрес живых или мёртвых святых – смерть.
Последовательное подавление рыночной и финансовой деятельности.
Строжайший контроль за искусством и наукой, уничтожение неугодных произведений или открытий.
Коммунистическая партия всегда права, ибо опирается на священное учение Маркса-Ленина; и так же всегда права господствующая мусульманская улема, ибо она опирается на священные заветы Пророка.
Весь окружающий мир населён сатанинскими силами – капиталистами, неверными, – главная задача которых: уничтожить «светлое царство» коммунизма, ислама.
Смерть в бою с врагами – высочайшее жизненное свершение.
Возникновение Америки было важной исторической победой дальнозорких, которых остальное население колоний поддержало кровью и деньгами. Их ценности и принципы нашли защиту в религиозных и моральных чувствах большинства. Эти традиции до сих пор сильны и сегодня. Но образованная элита уже забыла о благах, с которыми расстаются близорукие, когда их вынуждают открыть душу холоду сомнений, тревоге неведомого, ужасу небытия, то есть всему, с чем должен постоянно жить дальнозоркий. Именно поэтому близорукий охотнее станет слушать разжигателей ненависти вроде Фаррахана, пастора Джереми Райта (наставника Обамы), Осамы бин Ладена. Тотальная ненависть к врагу, угнетателю, дьяволу, неверному представляет собой лучшую защиту от тревоги и неуверенности, которую вносит в жизнь дальнозоркий.
Пытаясь прийти на помощь афроамериканцам, добросердечные социологи, политики, профессора предлагают им лишь материальные льготы. Они воображают, что всякий человек только и мечтает о том, чтобы иметь работу и образование. Они забыли о том, какое наслаждение можно получать от безделья, как безмятежно чувствует себя самоуверенное невежество, насколько веселее швырять камни и разбивать витрины, чем корпеть восемь часов у конвейера на сборке автомобилей или холодильников. А если швыряние камней приносит ещё одобрение окружающих, видящих в тебе «борца за справедливость», зачем искать другое занятие? Два вашингтонских снайпера приняли ислам именно для того, чтобы придать своему кровавому развлечению высокий смысл.
Добровольная сегрегация по расовому признаку сделалась повсеместным явлением. На это жаловался в своей речи чернокожий генеральный прокурор Эрик Холдер: «Покидая свои рабочие места, белые и чёрные практически перестают общаться. По субботам и воскресеньям Америка в 2009 году мало отличается от той страны, которую мы имели 50 лет назад»
[93]. Примечательно, что свою речь он назвал «Нация трусов».
