Ну что ж — Барбара выпрямилась — если она надеется когда-нибудь получить Майкла, то ей придется научиться любить и тетю Констанцию тоже, потому что, когда они с Майклом поженятся, им всем надо будет жить в одном доме. А может быть и нет. Перед ее мысленным взором предстала картина — тетя Констанция смотрит на мистера Ферье. Барбара умеет распознавать любовь, когда видит ее.
— Вот так, — девочка кивнула своему отражению, она действительно очень много знает, гораздо больше, чем любой другой ее ровесник. И может быть, дело не в глухоте, а в том, что она — Моллен. Моллены не такие, как все, они особенные, у них есть отметина. А мистер Ферье и без отметины увидел в ней одну из Молленов. Как странно будет, если именно мистер Ферье окажется решением ее главной проблемы.
Часть II
Матильда Беншем
Глава 1
— А теперь послушай меня, парень, я собираюсь задать тебе несколько прямых вопросов и жду на них прямые ответы; довольно, ты ходил вокруг да около почти целый год. Почему, скажи ради Бога, ты не можешь быть таким же, как Джон?
— Я не могу быть таким же, как Джон, потому что я не Джон, я — это я. — Дэн Беншем наклонился к отцу через стол и, помолчав, добавил: — Так похоже на тебя — мерить всех по одной мерке.
— Так вот, парень, я этого не потерплю. — Гарри поднялся со стула, подошел к сыну и вытянул руку, тыча тому в грудь. — Можешь сколько угодно разыгрывать взрослого перед своими дружками, но запомни, что здесь хозяин — я, а ты — сосунок и не более того.
— Рад это слышать. А то вчера ты говорил, что я уже достаточно большой, чтобы знать, чего я хочу.
— Так и есть. И вот о чем разговор. Я надрывался годами, мой отец тоже, и все для того, чтобы иметь одну из лучших фабрик в Манчестере. А теперь у меня два сына, которые должны быть счастливы, черт побери, иметь возможность это унаследовать. Тебе уже девятнадцать, и ты до сих пор не знаешь, к чему приложить руки. Если бы ты вбил себе в голову продолжить учебу в одном из этих университетов, я бы не возражал, да, да. Но ты приезжаешь домой и заявляешь, что тебе самому неизвестно, чего ты хочешь, кроме как шататься по свету, пока не поумнеешь. Ну что ж, я тебе кое-что скажу, парень: черта с два ты будешь путешествовать на мои деньги.
— Я могу путешествовать без денег.
— Ха! Ха! Послушайте его. Хотелось бы мне на это посмотреть. — Гарри прошелся по комнате, широко раскинув руки, потом повернулся и несколько секунд разглядывал младшего сына. — Скажи-ка мне вот что, почему бы тебе годок не поработать на фабрике? Когда-нибудь она станет наполовину твоей, так что неплохо бы знать, откуда берутся деньги и как они зарабатываются.
Дэн с силой сжал кулаки и, закрыв глаза, прорычал:
— Я говорил тебе тысячу раз, что не могу видеть, как шесть дней в неделю они работают, работают, работают без остановки...
— Послушай, парень, давай уточним: мои... о моих людях заботятся лучше, чем обо всех других в городе. Сам Шафтесбери не смог бы сделать для них больше.
— Да?
— Да! И твой сарказм тут не уместен. Боже Всемогущий! Ты так ко мне относишься, словно я какой-то жуткий Джон Брайт
[2]и выступаю против любой реформы и всех их вместе взятых. Посмотри, что я сделал за последние несколько лет, причем задолго до семьдесят четвертого. Я всегда опережал время; никогда не брал на работу ребятишек моложе десяти лет, а потом и двенадцати.
— Потому что вышел такой закон.
— Вот сопляк паршивый! Да я мог бы остановиться на десятилетних и сохранить хорошие отношения с другими владельцами. А так некоторые из них внесли меня в черные списки, ты об этом знаешь? Меня, в черные списки! И вот что, парень: ты лучше перестань сильно задирать нос, не то шлепнешься ненароком.
Пока отец и сын (если бы не различный возраст, они были бы как братья-близнецы) испепеляли друг друга взглядами, раздался спокойный голос Джона, обращенный к Дэну:
— Если ты так обеспокоен условиями труда, то почему бы тебе не поступить как предлагает отец — найди, какие изменения требуется внести и вводи свои новшества.
Гарри перевел тяжелый взгляд на старшего сына и воскликнул:
— В этом есть смысл! Сначала разберись, что там творится, прежде чем обвинять. — Он снова взглянул на Дэна, медленно выдохнул и немного спокойнее произнес: — Если ты сейчас уедешь, думаешь твоя мать перенесет это в ее-то состоянии? Ты ведь знаешь, что она плоха, не так ли? — и упавшим голосом закончил: — Действительно плоха.
— Что ты имеешь в виду? — скованно проговорил Дэн.
— То, что говорю.
— Но операция же помогла.
— Только на некоторое время. Пора вам обоим знать. — Он взглянул на Джона, потом опустил голову. — Дни ее сочтены.
Джон торопливо поднялся со своего места и подошел к Дэну. Сыновья и отец обменялись взглядами, полными тоски и печали. Дэн подошел к камину, облокотился и опустил на него голову. Так он стоял, пока не услышал слова отца:
— Вот почему в последнее время я все чаще остаюсь дома, и поэтому хочу, чтобы на фабрике работали вы оба, а не кто-то один, одному со всем там не справиться. Вам надо войти в курс дела до того, как Рингтон уйдет на пенсию, и поверьте, чем скорее это произойдет, тем лучше. Я никогда не мог на него полностью положиться, с тех пор, как он чуть не проглядел начало той забастовки. Если бы Вилли, молодец, не пронюхал тогда о том, что готовилось, так и фабрики бы сейчас не было. Вилли может приступить к руководству хоть завтра, он и Рингтона во многом за пояс заткнет. Но не забывайте, что он все-таки — один из них, а даже самый лучший из них обязательно использует подвернувшуюся возможность, если только за ним нет присмотра. — Гарри медленно покивал, потом заговорил вновь: — Да, да, присмотра, и вы можете его обеспечить. — Он взглянул сыновьям прямо в глаза и произнес: — У меня и моего отца все было по-другому. Мы выросли среди всего этого, стали частью механизма, если можно так сказать, и кое-чего достигли. Может быть, у нас и не самая большая фабрика, но я всегда стремился сделать ее лучшей в городе, не только по изготовлению ткани, но и по условиям труда. Поэтому мне так обидно, парень, когда меня обвиняют, что я не забочусь о своих людях. — Резко взмахнув головой, Гарри похвалил себя в душе за правильную стратегию беседы и вышел из комнаты.
Братья посмотрели друг на друга.
— Там не так уж плохо, — тихо сказал Джон. — Ты привыкнешь.
— Я никогда к этому не привыкну! Само место, город и грязь, Боже мой, какая грязь!
— Ну, тебе совсем необязательно ходить там, где грязь. Мы живем почти в двух милях от того, что ты называешь грязью.
— А они там живут как... хотел сказать «как скотина», но скотина намного чище. Ты видел, в каких условиях они живут?
