С Кэти они больше не общались наедине, поскольку девушка, казалось, избегала оставаться с мисс Бригмор вдвоем. И мистер Беншем не предпринимал никаких попыток возобновить разговор, так милосердно прерванный Джоном. Перед отъездом Гарри принялся ворчливо жаловаться на то, что им предстоит долгое и утомительное путешествие.
— У нас у всех башка не в порядке, — произнес он в своей неподражаемой манере, — ехать в такую даль, чтобы день погостить. Я избавлюсь от этого дома, вот что я сделаю, избавлюсь, и всё.
Когда он произносил это, рядом находились только Дэн и мисс Бригмор, а потом она услышала, как Гарри отвечал на какое-то замечание о будущем:
— Ну, я ведь тебя предупреждал, верно? Во всяком случае, Флорри никогда не будет чувствовать себя здесь, как дома, ей удобнее в сорок седьмом.
Все члены семьи за выходные не раз упоминали сорок седьмой, словно называли номер родного дома, и выросли они не здесь, а там.
Нет, для мисс Бригмор совсем не будет неожиданностью, когда он скажет, что собрался продать поместье. Пусть бы он принял решение уже завтра, потому что она устала от всего этого, устала от всех них. За два дня они вытянули из нее все соки, и ей осталось лишь удалиться в коттедж и усыхать там от старости. Мэри, в конце концов, оказалась права.
Глава 4
Сара Уэйт накрыла деревянную тарелку со свежесбитым маслом муслиновой салфеткой и понесла ее из молочной на кухню. Когда она вошла, Констанция повернулась от длинной узкой полки, опоясывающей стену напротив очага, и проговорила:
— Мы просто должны избавиться хоть от чего-то, не то нам будет плохо. Дэйзи только что унесла домой, сколько смогла поднять, а я сказала, что знаю кое-кого, кто не станет возражать против свиной ножки или остатков пирога с телятиной.
— Лили и Билл.
— Заметь, это ты их назвала, — улыбнулась Констанция, поглядев через плечо. — Готовка никогда не была одной из ее сильных сторон, верно?
— Нет, не была, хотя ма ей часто показывала, что к чему. Но как она сказала Лили в самое утро перед свадьбой: «Ты теперь сама себе хозяйка, и могу с тобой поделиться секретом — единственное, чего не любят мужчины, так это жареную воду».
Обе рассмеялись, и Констанция принесла из кладовой огромный кусок ветчины и половину большого пирога с телятиной, последнего из той дюжины, что украшала свадебный стол Лили Уэйт в предыдущую субботу. Потом она заметила:
— Я положу еще один из рисовых батонов, — сказала Констанция. — Скажешь Лили, что она может похвастаться, будто испекла его сама.
Они снова прыснули со смеху. Сара села на деревянный стул, оперлась локтями на край стола и мечтательно проговорила:
— Какая чудесная была свадьба, правда? Знаете, мэм, я все еще танцую.
Ни она, ни Констанция не смогли бы точно сказать, означало ли ее «Мэм» сокращение от «мадам», или было почти как «мам». Конечно, Сара называла «папой» и «мамой» Гарри и Дэйзи Уэйтов (на самом деле приходящимися ей дядей и тетей), так что если бы Констанцию спросили, она бы пояснила: дескать, это обычное обращение служанки к своей госпоже. И все же их отношения скорее напоминали родственные — матери с дочерью.
— Удивительно, как ты еще стоишь на ногах — ведь ты не пропустила ни одного танца, — с улыбкой заметила Констанция.
— Да, ни одного. — Круглое лицо Сары озарилось при воспоминании, глаза заблестели, а губы приоткрылись, и она восторженно произнесла: — Я могла бы танцевать и танцевать. Представьте, как было бы здорово не останавливаться часов до пяти утра и совсем не ложиться спать, пока не рассветет. Чудесная была свадьба. Как сказал папа, Лили уж очень долго ждала, чтобы окрутить Билла, но даже папа, пожалуй, решил, что дело того стоило, раз вы им устроили такой праздник. Папа говорил, что даже на ярмарке в Хексеме обсуждали свадьбу; он встретил там мистера Рэнделла, а тот спрашивает: «Я слышал, что вы в Вулфбере праздновали, плясали так, что земля ходуном ходила вместе с невестой и женихом до самого рассвета?». Забавно, как люди все преувеличивают, мы ведь отправили их домой в повозке еще до двенадцати, правда?
— Да, задолго до двенадцати. Но такие уж люди, обожают посудачить, особенно на ярмарках.
— А вы любили танцевать, когда были молодой, мэм?
Должно быть, Саре в ее семнадцать она кажется старой. А что касается танцев, таких возможностей было немного. Впервые она по-настоящему танцевала на этой самой ферме, в амбаре, на празднике урожая, когда Боб Армстронг кружил ее на неровном полу и смеялся, а его красноречивые взгляды говорили, как она желанна. Констанция уже была тогда молодой вдовой, опьяненной свободой. Если бы не вдовство, то незамедлительно вышла бы за него замуж. Да, да, вышла бы тотчас же. И другой мужчина, с которым она танцевала, встречал ее взгляд и говорил о том, что она все еще желанна. Его объятия не были такими крепкими, как у Боба, он обращался с ней, как джентльмен, и это нравилось Констанции еще больше. К тому времени, устав от одиночества и свободы, она страстно желала принадлежать кому-то, но было уже слишком поздно. Ей следовало бы знать, что мужчины средних лет хватаются за уходящую юность, чтобы возродить былую мужскую силу. И что женщины ее возраста считаются уже старыми и должны быть готовы к тому, что их отвергнут. И все же в этом случае был отвергнут партнер по танцам. Иначе зачем бы ему тогда снова покидать страну?
Констанция знала, что никогда больше не увидит Пэта Ферье, и знала также, что горечь, которой он наполнил ее сердце, останется с ней до самой смерти.
В прошлую субботу она опять танцевала, но в основном с Майклом (когда тот не отплясывал с Сарой). Но даже это не доставляло Констанции удовольствия; за улыбкой она пыталась скрыть сердечную боль. А веселье все продолжалось, и, наблюдая за бесчисленными кадрилями, польками и танцами в деревянных башмаках, Констанция думала, каким будет следующий праздник. Может, свадьба Майкла? А кто же станет невестой? Но женщина не могла ни представить ее лица, ни назвать имени.
Боязнь, что это окажется Барбара, поутихла в последний год. Майкл стал реже видеться с девушкой, и хотя всегда был рад, когда она приезжала, его визиты в коттедж сделались короче, а перерывы между ними — длиннее. Иногда Констанции казалось, что сын более чем привязан к Саре, но опять-таки, они ведь выросли рядом, как брат и сестра, и Майкл относился к ней почти как к Барбаре.
Констанция не исключала также, что сын мог заинтересоваться кем-либо в Хексеме, — ведь навестил же он Маккалленов дважды за последнее время. Мистер Маккаллен был учителем английского в школе Майкла, и сына впервые пригласили в дом на обед, когда он еще учился. У учителя было три дочери и сын — ровесник Майкла. Но Констанция не думала, что Майкл ходит туда, чтобы повидать Джеймса, потому что недавно он получил письмо из Хексема. Передавая сыну письмо, она улыбнулась и хотела пошутить насчет запаха духов, исходящего от конверта, то озадаченное выражение его лица заставило Констанцию удержаться от фамильярности.
