Правительство лорда Солсбери с июля по сентябрь слало в Йоханнесбург ноту за нотой, но отказываться от сюзеренитета было не намерено. А у Президента Крюгера, к которому присоединился Президент Оранжевого свободного государства Стейн, не было желания уступать. Поэтому к спешно переброшенным из Индии и Средиземноморья войскам стали готовить к отправке из Англии армейский корпус из трех дивизий под командованием сэра Редверса Буллера.
Проходя мимо паба, Джон мог слышать: «Старик Крюгер? Скажешь тоже! Он не продержится и двух недель!». А если подойти к митингующим, собиравшимся в сумерках и при свете керосиновых фонарей протестующим против приготовления к войне, сторонникам «Малой Англии» и пробурских организаций, то можно было попасть в потасовку. Пока англичане собирались объявить ультиматум Президенту Крюгеру, он сам предъявил Лондону свой очень жесткий ультиматум. В нем содержалось требование отвода британских войск от его границ и немедленного вывода их из Южной Африки. На ответ отводилось не более двух суток.
Джон поднялся с глубокого сидения красного бархатного кресла своего клуба Юниор Карлтон, ему захотелось навестить своих родителей. Он надел пальто и шляпу и вышел на Пэлл Мэлл. Да, именно мягкую фетровую серую шляпу, Джон никогда не носил цилиндр или котелок, столь распространенные у представителей его социального слоя, и в этом, отчасти, выражался его дух свободы. На Трафальгар-сквер он увидел какое-то оживление, какой-то шум, несшийся ему навстречу со Стрэнда. То была орава газетчиков, выкрикивавших что-то так громко, что нельзя было разобрать ни одного слова. Джон остановился, прислушиваясь, и сразу же один из них подбежал к нему:
– Экстренный выпуск! Ультиматум Крюгера! Война объявлена!
Он купил газету. Действительно, экстренное сообщение! 11 октября 1899 г. правительством Великобритании объявлено состояние войны. «Но там и войск-то нет, – подумал Джон, – правительство, как всегда, прозевало. Черт бы побрал этих газетных крыс! Понадобилось будить всех в такое позднее время. Словно нельзя было подождать до утра». И он с беспокойством подумал о своем отце. Газетчики могут орать и у него под окнами. Окликнув кеб, он сел в него и приказал везти себя на Кембридж Гейт.
Джон уже собирался пройти к отцу в спальню, но задержался, так как ему внезапно пришло в голову спросить у дворецкого:
– Что вы думаете обо всем этом?
Дворецкий перестал водить мягкой щеткой по шляпе Джона, слегка наклонил лицо вперед и сказал, понизив голос:
– Ну что же, сэр, у них, конечно, нет никаких шансов, но я слышал, что они отличные стрелки. У меня сын в Иннискиллингском полку.
– У вас сын? Да что вы, а я даже не знал, что вы женаты.
– Да, сэр. Я никогда не говорю об этом. Я думаю, что его теперь пошлют туда.
Легкое удивление, которое почувствовал Джон, сделав неожиданное открытие, что ему так мало известно о человеке, которого, как ему казалось, он так хорошо знает, тут же растворилось в другом легком удивлении, вызванном другим неожиданным открытием, что война может задеть кого-нибудь лично. Теоретически он, конечно, понимал это, но сейчас его ужаснула беззащитность маленького человека.
Джон остановился на площадке у спальни отца, раздумывая, стоит ли ему войти и сказать несколько успокоительных слов. Он приоткрыл лестничное окно и прислушался. Ничто не нарушало обычную для этого времени тишину, и Джон уже собирался пройти выше в свою комнату, которую для него всегда держали наготове, как вдруг услышал где-то вдали хриплый пронзительный крик газетчика. Так и есть, и сейчас он заорет около дома! Джон постучал и вошел.
Отец не спал, но уже был в постели. Шум на улице явно встревожил его.
– Все благополучно! – сказал Джон, – Это не пожар. Буры объявили войну – вот и все.
Отец принял это известие спокойней, чем он думал, и только сказал:
– Ты сегодня здесь ночуешь, мой мальчик?
Джон, уверив отца, что он останется ночевать здесь, пожал ему руку и направился в свою комнату.
Сестры Джона и Ада восприняли начало войны Великобританией с негодованием.
– С какой стати мы вмешиваемся в их дела? – вопрошали они, – Если буры выставят этих уитлендеров, так им и надо. Они только наживаются там.
И, хотя их нельзя было назвать бурофилками, они искренне недоумевали: «Почему, собственно, мы не можем оставить буров в покое? Ведь все эти разговоры о сюзеренитете и соблюдении международного договора – сплошное лицемерие. Буры гораздо слабее нас. Мы могли бы позволить себе быть более великодушными». Не все тогда понимали, что основная причина войны заключалась во вновь открытых колоссальных месторождениях золота.
И из пабов доносилось о Крюгере: «Этот малый совсем потерял голову?». И шарманка играла «Солдат Королевы».
А буры на следующий день после объявления войны начали наступление, и из Южной Африки поступали шокирующие и тревожные сообщения. Пять столкновений со стороны Наталя закончились для англичан поражением. И численность буров, и качество их вооружения, главным образом артиллерии, были сильно недооценены.
К началу ноября английское войско численностью около одиннадцати тысяч было окружено в Ледисмите. Транспортные суда с войсками генерала сэра Редверса Буллера приближались к Кейптауну. Из лондонских пабов неслось: «Буллер им покажет». Прибытие армейского корпуса предотвратило вторжение буров в Капскую колонию. Тем не менее время с 7 по 17 декабря стало для Англии «черной неделей».
«Проигранные за одну неделю три битвы низвели военный престиж Великобритании до самого низкого в XIX веке уровня», – писала германская пресса. Злорадствовала и ликовала печать также во Франции, Австро-Венгрии и России.
Лорд Робертс был назначен Верховным главнокомандующим в Южной Африке, а начальником штаба – генерал лорд Китченер. Дополнительно туда была направлена шестая дивизия, седьмая мобилизовалась, и были приглашены добровольцы со всей Империи. Супруг Ады Артур Голсуорси тоже отправился в Южную Африку.
1 мая 1900 г. лорд Робертс начал наступление на Йоханнесбург и Преторию. И уже 30 мая, за день до того, как лорд Робертс вступил в Йоханнесбург, президент Крюгер бежал в Европу, прихватив государственные архивы. А в начале июня и столица Трансвааля, Претория, была завоевана англичанами. Но война в Южной Африке не была закончена. Буры повсеместно проводили дерзкие партизанские налеты. Тем не менее к середине 1902 г. война с бурами закончилась завоеванием обеих республик, как Трансвааля, так и Оранжевой, которые вошли в состав британских владений.
Конечно, эти несколько лет отсутствия супруга принесли Аде облегчение и несколько большую свободу. А Джон Голсуорси продолжал напряженно работать. Он приступил к написанию нового романа «Вилла Рубейн». Если в предыдущем романе, носящем биографический, очень личный характер, отражены переживания самого автора и Ады, то в новом Голсуорси берет за прототипы главных героев свою старшую сестру Лилиан и ее мужа Георга Саутера. Он, как и герой романа, родился в простой крестьянской семье в Тирольских Альпах. «Я пас коров, – рассказывал он о своей жизни, – спал на копнах сена, а зимой рубил лес. В деревне меня обычно называли бездельником и “паршивой овцой”. Да почему? – пытается понять он такое отношение к себе. – Я работал не меньше других. Но мне хотелось удрать оттуда. Если люди не понимают, чего ты хочешь, то они всегда называют тебя бездельником. А для меня главное – моя работа и стремление увидеть красоту мира. Более того, мое творчество и есть моя жизнь. В противном случае я разве когда-нибудь покинул родную деревню и прошел бы через все, что мне пришлось пройти, чтобы стать хотя бы тем, кем я стал сейчас?».
