Джон многим интересовался, но он не мог бы сказать, что он что-нибудь мог представить себе как дело своей жизни. Так, два с половиной года он состоял членом школьного Филателистического клуба. Он вступил и в школьное Дискуссионное общество, но почти всегда молчал на собраниях. Ему казалось, что его сверстники не смогут его понять, а иногда просто не хотелось выносить свое мнение на публичное обсуждение. А он казался товарищам слишком серьезным, и ему не хватало легкомыслия и чувства юмора для настоящего сближения с ними. И они считали Джона довольно замкнутым. Действительно, он всегда держался строго и с достоинством, был спокойным, скромным, несамонадеянным и непритязательным, и его никак нельзя было назвать самодовольным.
Все же Джону хватало выдержки или юмора – он сам не знал, чего в большей степени, – чтобы не обижаться на обитателей Мортон-Хауза за прозвище, данное ему, «Т.Г.», из-за того, что он не произносил звук «дж». А приятели по Филателистическому клубу почему-то прозвали его «Галер» с долгим звуком «а». Это прозвище сохранилось за ним и в Оксфорде, так как многие выпускники Харроу вместе с ним поступили в этот наиболее престижный университет Великобритании.
На прозвища можно было не обижаться, а вот самые близкие его родственники, приехавшие на его день выпуска из Харроу, его смутили и немного обидели, когда он увидел на их лицах сдержанные улыбки. А все из-за чего – из-за того, что он заметил пыль на своих ботинках и, сидя в первом раду на сцене, не смог придумать ничего лучшего, как смахнуть ее носовым платком.
Глава 5
Джон приехал в Оксфорд в день святого Михаила (29 сентября) 1886 г. изучать (по желанию родителей) юриспруденцию в Нью-Колледже. Но то было желание только родителей, а не его собственное призвание. Он считал, что уже достаточно потрудился в Харроу и в университете, хотя бы на первых порах может позволить себе несколько расслабиться.
Оксфорд произвел на Джона впечатление настоящего средневекового города, оставшегося таким, каким он был четыре или пять веков назад. Здания поддерживаются в виде, какими их создал архитектор. К сожалению, известняк, из которого сооружено большинство построек города, отчасти выветрился. Но эти раны скрыты гирляндами плюща и дикого винограда, свисающими со скульптурных украшений фасадов. Старинные башни колледжей и высокие церкви с готическими окнами окружают безупречно выкошенные лужайки, аллеи, и площади города украшают многочисленные статуи. Выделяется своими парадными зданиями несколько изогнутая центральная улица Хай Стрит. Ее величественный вид не портит шумная толпа в студенческих мантиях и четырехугольных шапочках. Проходя мимо ворот одного из многочисленных колледжей, Джон заглянул внутрь и увидел холодный, серый, вымощенный камнем двор и единственное цветное пятно – ящик с ярко-красными цветами в одном из окон. Царившая тишина и таинственное спокойствие замкнутой жизни, казалось, приоткрыли перед ним дверь в освященное годами прошлое.
Джон узнал, что каждый из двадцати пяти колледжей, составляющих вместе Оксфордский университет, живет независимой жизнью. Они были основаны в разное время, начиная от Мертонской коллегии, ведущей начало с 1274 г., до Кебльской коллегии, открытой лишь в 1870 г. Все они имеют свою историю, обладают оригинальными редкостями и собственными богатейшими библиотеками. Все же, по мнению Джона, самым впечатляющим из них был Крайст-Черч колледж, размещенный в удивительных готических зданиях. Пройдя немного дальше, Джон поднялся на террасу громадного сооружения с куполом – библиотеку Рэдклифа, – и перед ним открылся небывалый вид средневекового города с его дворцами, аббатствами и церквями. Они тянулись, перемежаясь с живописными группами старых деревьев, вплоть до берегов Темзы, Черуэля и Айзиса, в водах которых челноки студентов, одетых во фланелевые гребные костюмы, соревновались в быстроте.
Да, именно студенты вдыхали жизнь в этот город. Во время каникул, когда 2800 учащихся оставляли Оксфорд, город казался безлюдным. Джон заметил, что после летних каникул кое-где на улицах пробивалась трава.
Джон Голсуорси был формально зачислен в Университет 15 октября 1886 г. Вместе с ним поступили и его друзья по Харроу (надо заметить, что выпускники Итона и Харроу и становились преимущественно студентами двух старейших университетов Великобритании): Роберт Сандерс (ставший Лордом Бэйфордом), Джордж Пил, Джон Хорнби (из Смит и Ко и Ашенден Пресс), Бертрам Уэррен, Драммонд Чаплин (позже сэр), Джон Даулейм, Юстас Крэвлей (из известной семьи игроков в крикет в Харроу), Е. М. Батлер (сын директора школы), и T.J.C. (позднее Лорд) Тотлин. В Оксфорде он приобрел и ряд новых: Артура Боучьера – актера, Джона Уэллера Хиллса (позже ставшего членом Тайного Совета и Лордом Казначейства), Юстаса Хиллса, Клода Дугласа Пеннанта, Лбнслета Бэфарста (впоследствии ставшего Мастером по шотландским борзым на болотах Девона и Сомерсета), Джорджа Монтегю Харриса, сэра Джона Фишера Виллиамса, Х. А. Л. Фишера (позднее ставшего главой колледжа), Джона Монтегю (позже Лорд Монтегю), его брата Роберта Монтегю (Лорд Форстер), Ф. Дж. Н. Фезайгера (позже Лорд Челмсфорд), Клода Латтрелла и Дж. А. Гиббса.
С ними преимущественно в развлечениях Джон проводил большую часть времени как во время учебных семестров, так и в каникулы. Он с увлечением участвует в охотах, организуемых герцогом Бофортом или герцогами Девона и Сомерсета. Студент Голсуорси мог тратить до 300 фунтов в год, он состоял членом таких престижных клубов, как «Винсент» и «Грайдироп», а также «Снакса» (чудовища, монстра), не упомянутого в официальных документах Оксфордского университета.
Его студенческая комната в Оксфорде была довольно просторной. Стены были обиты деревянными панелями. Их украшали несколько картин и гравюр. Справа от входа вдоль стены тянулись книжные полки. Посреди комнаты стоял обеденный стол, выполнявший, по-видимому, универсальные функции. За ним – большой камин, на каминной полке – многочисленные фотографии. С одной стороны к столу почти вплотную придвинута небольшая кушетка. Как-то он согласился сфотографироваться в своей комнате вместе с Клодом Дугласом Пеннантом. Они сидят за столом, читая меню для завтрака, чуть поодаль терпеливо стоит официант.
Но чаще он в компании друзей обедал в клубах. Однажды Джон, выиграв на скачках, устроил в «Снаксе» обед для двух дюжин приятелей. Стало очень весело после нескольких бокалов «Хайдсика», не дешевле двадцати шиллингов за бутылку. И вот один «джентльмен» запустил бокалом в картину, изображающую скаковую лошадь, но промахнулся и попал в официанта. Щедрые чаевые сгладили инцидент. Джон сильно увлекался скачками и другими азартными играми. Он стал заядлым игроком в карты. Как-то, играя в «Спортивном клубе» с лордом Бертхерстом, Голсуорси проиграл все свои наличные деньги и в азарте сделал ставку на часы с цепочкой, заколку для галстука и кольцо с печаткой. Джон понял всю пагубность этой страсти, после того как, путешествуя вместе со своим студенческим приятелем Сент Джоном Хорнби, проиграл в поезде ехавшему с ними в одном вагоне шулеру все свои деньги, так что его другу даже пришлось оплатить его проигрыш. Постепенно ему удалось побороть эту свою порочную наклонность, но скачки продолжал посещать, правда уже чрезмерно не рискуя. Он ограничивался теперь классическими скачками, букмекеры не вызывали у него симпатию. И, приобретая опыт, Джон все чаще выигрывал. И, хотя много выиграть на таких состязаниях было невозможно, он просто любил смотреть на скачки.
