– Давайте уже закругляться будем, а? – сдавленным голосом попросил сюрреалист Вихреватый, беспокойно переминаясь. – Хочется уже, знаете ли, припасть к благам цивилизации!
Он с тоской оглянулся на окно своего номера со всеми удобствами и нетерпеливо спросил:
– Мы тут все осмотрели или как? Давайте уже примем решение о награждении и разбежимся!
– Уважаемые конкурсанты, все ли представили свои работы на суд жюри? – громко и важно вопросил в толпу Аюшкин, наслаждающийся своей ролью председателя конкурсной комиссии. – Претензии от опоздавших рассматриваться не будут!
Тяжело сопя, в первый ряд протиснулся припозднившийся конкурсант с обрубком полена. Поверхность деревяшки была равномерно покрыта толстой коркой прозрачного льда, под которой видна была ползущая по срубу большая толстая гусеница, слепленная из снега.
– Миниатюра «Целеустремленность»! – высоким женским голосом провозгласил конкурсант, торжественно вручая свою работу председателю жюри.
Аюшкин с испугом посмотрел на целеустремленную гусеницу, удивительно похожую на бледную, жирную свиную сардельку, и поспешно передал высокохудожественное полено Кунаку.
– Хлеб наш насущный даждь нам днесь! – взглянув на насекомую сардельку, пробормотал православный хард-металлист и ненароком уронил полено на ногу Вихреватому.
Тот взвизгнул и торопливо подался в сторону, приседая и приговаривая: «Пардон, пардон, я на одну минутку!»
– А вот еще кто-то бежит! – радостно сказал Кунак, из-под ладони вглядываясь в белую пустошь.
Аюшкин обернулся и увидел маленького мальчика, который мчал по снегу, как глиссер по воде, рассыпая в стороны искристые брызги и оставляя за собой глубокую борозду.
– Детское творчество? Ну-ну! – благосклонно молвил мэтр.
– Брось его! Брось! – донеслось издалека.
– Похоже, творчество не чисто детское, а семейное! Никак, за отроком мать его бежит! – поправил председателя зоркий Эдя Кунак.
– Мать его! – небожественно отозвалось в толпе басовитое эхо.
Ребенок оглянулся на женский окрик, но не остановился, а, напротив, еще прибавил скорости и пролетел сквозь группу жюри, как болид. При этом предмет, который был у него в руках, он все-таки бросил, и Аюшкин машинально поймал подачу.
– А вот и мелкая пластика! – пробормотал он, повертев в руках холодную прозрачную бутылочку. – Ледяной флакон! Интересно, каким образом авторам удалось создать внутренний объем?
Дородная женщина, прибежавшая следом за ребенком (предполагаемая мать и соавтор коллективного творчества), мимоходом спросила председателя конкурсного жюри:
– Тут пацан в голубом не пробегал?
Получив утвердительный ответ, она тоже умчалась. Ветер, поднятый ею, овеял кислую физиономию экс-балерины, и она взбодрилась настолько, что выдала наконец ответ на реплику Юбкина, прозвучавшую несколько минут назад:
– Да, мне тоже не нравится современное искусство! – капризно сказала балерина. – Оно такое… Такое…
Затрудняясь с подбором слов, она поискала глазами, уперлась взглядом в безропотного ледяного слона и уже более воодушевленно продолжила:
– Оно такое животное! Такое агрессивное! Оно буквально бросается на зрителя и насильно выжимает из него эмоции, душит его, иссушает и обескровливает!
– Господи, помилуй! – бухнул в толпе сопровождающих бэк-вокалист Эди Кунака.
– Душенька, Лизонька, вы преувеличиваете! – хохотнул Юбкин. – Вы… Ой, мама!
Аккурат под упоминание юбкинской родительницы из борозды, проложенной бегунами, выскочило некое агрессивное животное. Оно буквально бросилось на Елизавету Тягун, а выжимать эмоции из той не потребовалось, она по собственной инициативе завизжала так, что малодушный Аюшкин присел, закрыв уши руками, а Юбкин восхищенно присвистнул и крикнул Кунаку:
– Эй, Эдичка! Слыхал, как нужно брать верхнее «до»?
Очевидно, многие годы хореографической деятельности, осуществляемой безмолвно, позволили бывшей приме сберечь голосовые связки в идеальном состоянии. Она визжала мощно, ровно, то плавно понижая голос на кварту, то вновь поднимая его, что напоминало разом и сирену «Скорой помощи», и сигнал Гражданской обороны, оповещающий о начале вражеской бомбардировки. Председатель Аюшкин с трудом преодолел порыв наскоро отрыть себе в снегу небольшой окопчик. Опомнившись от первого шока, он громко воззвал, с трудом перекрикивая выдающийся визг Елизаветы Тягун, которую смело можно было переименовать в Ревун:
– Елизавета Матвеевна, прошу вас, не нужно так волноваться! Это всего лишь зайчик! Должно быть, он принял вашу горностаевую шубку за березку!
– О! Надо и мне принять! – щелкнув пальцами, убежденно пробормотал Эдя Кунак и вытянул из кармана фляжку с коньяком.
При этом Аюшкин вспомнил, что до сих пор держит в руке ледяную бутылочку, представляющую собой оригинальный образец мелкой скульптурной пластики. Председатель жюри протянул руку с флаконом, собираясь тематически точно поместить это произведение искусства рядом с ледяным горшком, и в этот момент агрессивный заяц ловко перепрыгнул с шубы Елизаветы Тягун на пуховик самого Аюшкина. Туго обняв его локоть, зверь повис на рукаве на манер богатой меховой опушки. Председатель жюри хрипло вскрикнул и затряс рукой.
– Не нужно так волноваться! – булькнув коньяком, сказал ему хладнокровный Эдя Кунак. – Должно быть, этот зайчик принял вашу ручку за осинку!
– Уберите! Уберите! Кто-нибудь уберите этого чертова зайца! – заверещал Аюшкин, начиная вращаться в надежде стряхнуть с себя дикое животное.
– Стоять! – набежав со стороны, пугающе гаркнул на него какой-то рослый парень.
Председатель жюри мгновенно подчинился командному голосу и застопорился. Парень быстро и ловко, как пластырь, отклеил зайца с курточного рукава и без всяких разговоров и объяснений уволок вырывающегося грызуна прочь.
– Зимний заяц хорош, если его в сметане потушить, с укропом и специями! – с оттенком мечтательности сказал по этому поводу многоопытный продюсер Юбкин.
Аюшкин потряс рукой и выронил из онемевших пальцев ледяной флакон. Затем он машинально наклонился, чтобы поднять склянку, но снова услышал строгий приказ:
– Стоять!
На этот раз командовала женщина.
– Это наше! – голосом, в котором прозвучало строгое предупреждение, сказала она.
Аюшкин поспешно отдернул руку от флакона, женщина сгребла его в перчатку вместе с пригоршней снега и тоже убежала. Председатель жюри растерянно посмотрел ей вслед.
– Вот такое оно, коллективное творчество! – в утешение ему сказал Юрий Юбкин. – Все шедевры остаются в кругу семьи!
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – продолжая тему похвальной семейственности, металлически забряцала голосистая подпевка группы «Епархия».
