– Но случившееся было Тараскину выгодно! – подхватила подруга. – Он избавился от компаньона и, зная тайну его смерти, получил возможность держать в узде свою предприимчивую молодую жену. Он же мог ее шантажировать, правда?
– Они, наверное, обсудили ситуацию в приватной обстановке и пришли к общему знаменателю. Заключили какой-то взаимовыгодный договор. Например, Тараскин обязался держать при себе свои мысли о виновности Катерины в смерти отца и любовника, а Катька согласилась не бунтовать против навязанного ей брака и предоставить супругу всю полноту командования прибыльным предприятием. После чего Тараскину оставалось только разделаться с Зинулей. Которая так некстати возникла со своими претензиями.
– Однако расчетливая Катерина не успокоилась, пока не заткнула рот Вадиму более надежным способом, чем простая договоренность! – поставила точку Ирка.
Она сдвинула набок шапочку, почесала в затылке и неохотно призналась:
– Я-то думала, что Катька дурочка и простушка! А выходит, дурочка и простушка – это я.
– Эй, заговорщицы! – громко окликнул нас из автомобиля Лазарчук. – Долго вы там будете секретничать? Любители сходить налево уже возвращаются!
Мы не обратили внимания на эту двусмысленную фразу.
– Извини, я напрасно обвиняла тебя в жестокости, – повинилась подруга. – Ты выдала Катерину, но не полномасштабно, а по минимуму. Если Лазарчук с коллегами докажут ее вину в смерти Тараскина, она будет отвечать не за три убийства, а только за одно. Выходит, ты все-таки ее пожалела.
– Ага, пожалела, – согласилась я. – Сказать, за что?
– Ну, я думаю, за то, что она сирота, росла без матери, терпела тиранию отца, стала жертвой заговора мерзавцев, а ее ребенок будет расти безотцовщиной? – завела Ирка.
– Вовсе нет! – оборвала я перечисление Катькиных моральных страданий. – Я пожалела ее за то, что она пожалела нас! Тебя, меня, Коляна и Масяню!
– Как это? – опешила Ирка.
– Помнишь, Катерина перевернула кастрюлю?
– Век не забуду! – содрогнулась подружка. – Такой холодец угробила, зараза!
– Холодец был в высшей степени необычный, – подтвердила я. – Я забыла о нем, а напрасно! Пару дней назад, когда ты сказала: «Страсти кипят, как лапша в кастрюле!», мелькнула у меня какая-то такая мысль, но окончательно додумала я ее только сегодня. Когда Масяня сказал, что Катя опять посолила снег!
– То есть посыпала его сахаром, – кивнула подруга.
– А в первый раз, у тебя в доме, она вытряхнула на снег стиральный порошок! – объявила я. – Красные штаны на веревке были хороши как сигнал, но такая односторонняя связь не гарантировала полного понимания и согласованности в действиях. Катьке важно было не пропустить звонок от Тима! Однако ты забрала у нее мобильник и упорно не подпускала к телефону. Тогда она попросила тебя сделать холодец. Он долго варится, ты поставила кастрюлю на плиту рано утром и полдня на нее поглядывала, а Катерина в это время бродила туда-сюда по коридору, от ванной до прихожей, и держала в кулачке стиральный порошок. В какой-то момент ты вышла из кухни, и девчонка щедро приправила бульон «Тайдом», а излишки порошка с крыльца высыпала в снег. Варево стало жутко пениться, ты уже не могла отойти от кастрюли и в тревоге за судьбу холодца забыла обо всем на свете. И когда зазвонил телефон, ты машинально попросила снять трубку Катьку!
– Потому что вы все были в гостиной, открывали коробку с крокодилом, а Катька болталась поблизости! – вспомнила Ирка. – Она сказала только: «Алло!» и сразу же повесила трубку, объяснила, что кто-то номером ошибся. Хитрюга! Должно быть, Тим сказал, что будет ждать ее в травмпункте, и Катька сразу начала действовать.
– На самом деле Катерина могла организовать себе липовую травму как-нибудь иначе, – сказала я. – Она опрокинула кастрюлю с кипятком, рискуя серьезно пострадать, и сделала это именно потому, что хотела угробить холодец. Прикинь, хорошо бы было, если бы мы наелись студня со стиральным порошком?
– Ну, хоть какая-то совесть у Катьки есть! – мрачно заметила Ирка. – Не стала вредить здоровью ни в чем не повинных людей!
Мы немного помолчали, разглядывая Лысую гору Б-52, на белом теле которой, как шрам, блестел длинный и прямой ледяной желоб. Было грустно, и собственная проницательность меня не радовала.
Дорога была узкой, а обочина ее существовала, главным образом, в воображении водителей. Красная «Нива» осторожно обошла синюю «Ауди», остановившуюся на спуске.
– Спрашивается, какого черта он тут встал? – сердясь на помеху, задался риторическим вопросом Василий Ложкин.
– Наверное, пассажирам захотелось выйти по нужде, – предположила Алиса.
Она обернулась и посмотрела на кролика, дремлющего на заднем сиденье. Клетку со сломанным замком Ложкины неосмотрительно выбросили, и теперь Зая ехал в машине как человек, на удобном диванчике.
– Давай-ка и мы остановимся, – сказала Алиса. – Надо выгулять Заю, пока он не напачкал в машине.
Василий, с любовью и нежностью относящийся к своему личному автотранспорту, возражать не стал, съехал с дороги и остановился на узкой полосе обочины. «Ауди» уже не было видно, она осталась за поворотом серпантина.
– Вы только от дороги отойдите! – посоветовал он супруге, выбравшейся из автомобиля. – Не дай бог машина мимо пройдет, дурачок наш лопоухий напугается и попадет под колеса!
– Мы под елочкой спрячемся, – пообещала Алиса и с кроликом на руках резво запрыгала по проталинам.
– Если Катерину будут судить только за убийство Вадима, присяжные ее оправдают, – снова заговорила Ирка. – Она станет богатой и свободной женщиной, ее история попадет в газеты, и найдутся дураки, которые будут восхищаться ее умом и мужеством. Но для меня это не имеет никакого значения. Для Катерины Андреевны Курихиной-Тараскиной двери моего дома закрыты навсегда!
– И правильно! – одобрил сказанное неслышно подошедший Колян. – Что, разве тебе некому больше двери открыть? Зови в гости нас, тем более есть повод!
– Какой повод? – не поняла Ирка.
– Как – какой? Здрасьте! Мы же так и не попробовали твой фирменный холодец!
– Ладно, холодец я вам сварю, – сказала заметно повеселевшая подруга.
– Коля, а где Масяня? – встревожилась я.
– Он там с Диной, – муж махнул рукой. – Восторженные юные создания нашли в лесу цветочки и увлеченно их собирают.
– Уже идут, – обернувшись, сообщила Ирка.
Я тоже отвратила взор от ледяного бока Б-52 и с улыбкой посмотрела на бегущего с горки малыша.
– Мамочка! Мамулечка! Посмотри-и-и, что я тебе принес! – восторженно вопил Масяня, тряся зажатыми в кулачке сиреневыми цветочками.
– Какие чудесные фиалочки! – показательно обрадовалась я и заспешила навстречу малышу, чтобы принять подарок.
