– Как зачем? Я хотел переспать с Красухиной, она мне не дала, и я начал ей мстить. Я хотел переспать с Евой, я преследовал ее, она от меня убегала. Из-за нее я поссорился со своим другом, и он приютил Еву в этом доме, у своих друзей. Я ее искал, я ее здесь нашел. Она убежала, а ее друзей я убил. Я ушел, она вернулась, позвонила мужу… Такая вот картинка вырисовывается.
– В этой картинке есть изъяны. Если ты убил ее друзей, зачем Еве говорить, что у нее все хорошо?
– Может, потому что Дима с ней? Живой и здоровый. А на его друзей плевать.
– Зачем тогда пули вытащили?
– Пули от «узи». Скажи, откуда у курортника «узи»? Да и зачем «иксменам» светить свои стволы?
– Все равно разнобой получается.
– Так никто и не пытается меня прижучить. И трупы на меня сбрасывать не будут. Цель всей этой мистификации – создать иллюзию благополучия. Никто никого не убивал, никто никого не похищал. И Ева жива, и Дима, просто они где-то прячутся. Возможно, от меня. Или в круиз куда-нибудь отправились. И покойники могли уехать куда-нибудь, к морю Лаптевых, с юга на север, из тепла в холод.
– Но я-то верю тебе.
– А толку? Трупов нет, пуль нет. А если вдруг найдутся, то что?..
– Грош нам цена, если мы перестанем верить друг другу.
– Хорошие слова. На лирику от переживаний тянет, от сомнений. Вдруг я правда на Красухиной и Селюгиной помешался? Бабы они красивые, а я мужик холостой, а от курортного настроения может сорвать крышу.
– Может и сорвать, – внимательно глядя на Олега, кивнула Татьяна.
– Я Красухину не домогался, я ей не мстил. И за Евой не гонялся.
– Красухина утверждает, что домогался. И она будет твердо стоять на своем. И адвокаты, поверь, уже в готовности. Если мы возбудим дело, начнем расследование, это будет курам на смех. Нас просто-напросто заклюют.
– Те самые куры и заклюют, – мрачно усмехнулся Пахомов.
– Трупов нет, Ева жива, с ней все хорошо. Зато ты кругом виноват.
– И что делать?
– Работать. Просто работать. Позвоню Загореву, пусть подъезжает со своим чемоданчиком. Лабораторию тащить не будем…
– И оснований нет.
– Оснований нет. Да они нам как бы и не нужны. Ты наш коллега, у нас отпуск, ты пригласил нас отдохнуть. Ну, заодно немного поискать твоего друга Диму Мулярова. Совсем чуть-чуть… Кстати, ты хоть раз загорал?
– Да как-то не довелось.
– Надо сходить на пляж. Сейчас вернемся в поселок, переоденемся и – на пляж. А вечером в кафе. А почему бы нам не расслабиться? Мы узнали, что Ева жива. Мы получили основания считать, что и Дима жив. Ну а трупы… Ты их придумал. И я дам это понять Красухиной. Намекну, что не верю в твои бредни…
– В бредни?
– Завтра я постараюсь встретиться с Красухиной. И постараюсь с ней подружиться. На почве ревности. На почве ревности к тебе… Ты не против, если я тебя немного поревную? – Знаменова смотрела на Олега с каменным выражением лица, но в глазах светился живой огонек.
Она хотела получить право на ревность, и он не смог ей отказать.
– «Немного» может не помочь, – усмехнулся он. – Тут нужно «много». Только тогда Красухина тебе поверит.
– Мне нужно войти к ней в доверие. Мне нужно развязать ей язык.
– Ты справишься. Если будешь верить мне.
– Я тебе верю.
– Еще бы Терехов поверил, – уныло усмехнулся Пахомов.
– Я с ним поговорю.
К калитке подошел Жилин. Свиягин остался у дороги. Пахомов заметил, как Толик присел, выискивая что-то в пыли. Если гильзы ищет, хорошо.
– Позавчера стреляли, – сказал капитан. – Здесь, в этом районе. Женщина одна слышала… – Он заглянул в блокнот, чтобы сказать фамилию свидетеля, но передумал. Действительно, какая сейчас разница, кто сказал? – Слышала, но не видела… Она думала, что охотники…
– С автоматическим оружием? – усмехнулась Знаменова.
– Прогресс шагает по планете, – хмыкнул Жилин.
– Далеко зашел?
– Не очень. Я же говорю, никто ничего не видел…
– А «тимуровцы»? – Олег обвел рукой территорию двора.
– Внедорожники вчера к дому подъезжали. Постояли немного и уехали. Никто не выходил. Две машины было.
– Никто не выходил?
– Во всяком случае, гражданка Поливай… – Жилин запнулся, заглянул в свой блокнот. – Гражданка Поливайнарепейничук не видела, чтобы кто-то выходил.
– А гражданка Поливайнаперни…
– Поливайнапере… Поливайнарепейничук, – со второго раза справился Жилин.
– Гражданка номера не запомнила?
– Гражданка номера не запомнила.
– А какой марки машины?
– Гражданка не разбирается. Большие, сказала. И черные. Я понял, что внедорожники…
– Постояли и уехали. Постояли, пока Ева не позвонила, – Олег выразительно глянул на Татьяну.
– А когда они подъезжали? – спросила она.
– Темнеть начинало, – сказал Жилин.
– Как раз в это время она и звонила, – кивнул Пахомов.
– Товарищ майор! – Во двор входил Свиягин.
На раскрытой ладони у него лежала гильза – точно такая же, какую в свое время нашел Олег. Теперь можно было смело предполагать, что Вику и Рому, Розу и Егора убили одни и те же люди.
Но найденные гильзы сами по себе ничего не дадут. И сведения о вчерашних джипах хороши только для того, чтобы подтвердить вменяемость Олега. Стрельба была, людей убили, а Ева здесь не жила. Ее просто привезли сюда, чтобы она здесь отметилась. Привезли и оставили здесь собаку, которую можно было повесить на майора Пахомова.
Но кто привез Еву? На кого работают «иксмены»? На Красухину? Или на того, кто стоит за ней?.. Но в любом случае Красухина – связующее звено. И его нужно заблокировать. Чтобы оно не мешало работать. Хорошо, если Знаменова сможет развязать ей язык.
* * *
Ева вышла к завтраку в халате. Она могла бы надеть пляжный сарафан, в котором вчера ездила по горным дорогам, или предстать перед Адамом в костюме Евы, но предпочла банный халат. Из трех вариантов, которыми она располагала, выбрала один.
Адам неодобрительно покачал головой, глядя на нее.
– Вид у тебя, конечно.
– Извини, утреннего платья у меня нет. И вечернего тоже. – Она сказала об этом без особого сожаления.
Ну, нет у нее платья, и что? Главное, что Адам рядом.
– Утреннее платье?.. Да, я хотел бы видеть тебя в утреннем платье, – улыбнулся он.
– В утреннем платье Евы? – спросила она, усаживаясь за стол.
