– Хай-тек, – буркнул я, – первым делом, первым делом самолеты… боевые, конечно, да и вообще все для сокращения популяции…
Еще три мины, короткий коридор, там два охранника ждут наготове, отчетливо вижу их на мониторах, потому даже не стал высовываться и Эсфирь придержал свободной рукой, а выдвинул кисть с пистолетом за угол и дважды выстрелил.
Мозг со злой радостью человека сообщил, что нечеловечески точный расчет позволил всадить по пуле каждому в голову, и я помчался по коридору, чувствуя себя нечеловеком в человеческом теле, где эмоции животного бьют через край, но все же разум уже рулит…
У дальнего распахнутого окна еще один труп, в руках тяжелый гранатомет, придавивший ему пузо.
Я кивнул в его сторону.
– Этот дурак зря тащил на третий этаж такую тяжесть.
– Он уже захватил цель, – заметила Эсфирь, – оставалось только нажать на «пуск».
– Ты бы выдержала, – заверил я.
– Еще бы, – отрезала она. – Если тебя выдерживаю!
Дверь кабинета Хиггинса скользнула вдоль стены коридора и оказалась перед нами. Эсфирь только успела бросить на меня взгляд, полный вопросов, а я трижды выстрелил в центр и по краям ближе к откосам с такой скоростью, что это прозвучало как очередь из автомата.
Эсфирь по звуку поняла, там проложен стальной лист, бронебойные пули с усиленным наконечником просадили ее как тонкий картон, я с силой ударил в дверь ногой.
Проход распахнулся с грохотом, в кабинете трое охранников распластались в лужах крови. Один еще пытается ползти, Эсфирь короткой очередью пригвоздила его к полу.
Хиггинс, вскочив из-за стола, бледный и растерянный, то смотрел на их трупы, последнюю защиту, то поглядывал в нашу сторону. Увидев Эсфирь, страшную в своей неумолимости, вскрикнул с перекошенным лицом:
– Погодите!..
Он вскинул руки с растопыренными пальцами, однако Эсфирь молча и сладострастно всадила в него три пули, а когда его с силой отбросило на спинку роскошного кресла, подбежала и в упор выстрелила в переносицу.
– Готово!
– Уходим, – велел я. – Сейчас сюда примчится полиция.
– Так сообщать некому…
– Кто-то да услышит выстрелы, – напомнил я.
Она сделала пару быстрых шагов в сторону выхода из кабинета, но вдруг насторожилась, быстро шагнула к шкафу со старинными папками и рывком дернула на себя дверцу.
В нижнем отделении, скорчившись, сидит, сжавшись в комок, насмерть перепуганная Зульфия.
Эсфирь подняла пистолет, нацелив ей в голову, а Зульфия поспешно вскрикнула:
– Ты хочешь застрелить за то, что я спала с твоим напарником?
Эсфирь злобно взглянула поверх пистолета.
– Что-что?
– Ты убиваешь меня из ревности, – выпалила Зульфия. – Вот!
Эсфирь засопела в ярости и бросила мне люто:
– Все, уходим!.. А ты, дура… иди впереди. Бегом, я сказала!
Зульфия бросилась по коридору, я видел, что ожидает пулю в спину, горбится. Так выскочили во двор, Эсфирь затолкала ее в автомобиль охраны Хиггинса, я сел за руль и едва сдвинул машину с места, земля дернулась. Со всех сторон полыхнуло такое яркое пламя, будто мы оказались на поверхности солнца.
– Быстрее! – прокричала Эсфирь.
Горячая волна тугого воздуха ударила сзади и едва не перевернула автомобиль. С грохотом ударили по крыше крупные камни, обломки мебели, на капот рухнула оторванная по локоть кровоточащая рука с зажатой в кулаке рукоятью мелкокалиберного автомата.
– Сколько заложил взрывчатки?
– Всю, – сообщил я. – А что, жалко? Хотела бы продать?
– Да нет, – буркнула она. – Не наше. Хотя вообще-то здание строила для арабов и оборудовала израильская фирма.
– Прекрасно, – сказал я с энтузиазмом. – У вас, евреев, все всегда застраховано и перестраховано. Построите еще раз и продадите новое оборудование. Потребуй с той фирмы комиссионные за помощь в развитии их бизнеса… Эй, Зуля, ты там жива?
Зульфия подняла голову, посмотрела вокруг ошалело.
– Что… Мы уцелели?
– Вроде бы.
– Там был такой ад, – выдохнула она. – Как вообще… не представляю.
Я быстро оглянулся, из пустых окон стремительно удаляющегося дома вырывается пламя, будто в помещении бушует доменная печь. Горящие рамы окон вынесло на десятки метров, догорают на земле, бросая трепещущие тени по сторонам.
Эсфирь потребовала остановить автомобиль через два квартала, повернулась к перепуганной женщине.
– Вылезай, дура!.. Где-то пикнешь, что случилось, из-под земли достану!.. Тебя там просто не было, поняла?
Зульфия поспешно выскользнула наружу, Эсфирь зло захлопнула за нею дверь. Зульфия поспешно прошла несколько шагов и быстро шагнула в ближайший переулок.
Я помалкивал, Эсфирь тоже не произносила ни слова, автомобиль неспешно двигался вдоль рядов летних кафешек, где стулья вынесены прямо на тротуар и не убраны даже ночью.
– Ну ты и козел, – сказала она вдруг.
– Кто?
– Козел, – сказала она с отвращением. – На всех баб прыгаешь!.. Ах-ах, Зуля!.. Зулечка…
– Я так не говорил, – запротестовал я виновато.
– А как?
– Да никак, – ответил я пониженным тоном, – это же просто угощение гостю, как принято даже в Израиле… наверное. Или у вас не демократические ценности? Нужно будет стукнуть в Лигу Наций.
Глава 11
Она надулась и молчала всю дорогу, пока мы не оставили автомобиль снова в неприметном дворе, где мальчишки разберут его раньше, чем обратит внимание полиция.
Уже когда вышли на улицу, вдруг сказала:
– Дура.
– Да ладно, – сказал я успокаивающе, – зато ты красивая.
Она огрызнулась:
– Я не о себе! Хотя с тобой тоже дура, раз еще не прибила.
– А о ком? – поинтересовался я.
– Сам знаешь, – отрезала она зло.
– Тогда чего не пристрелила? – спросил я. – Не такая уж она и дура, если придумала, как остановить твой палец на спусковом крючке.
– Это я дура, – согласилась Эсфирь. – Надо было застрелить, она же лишний свидетель!..
– Тогда почему?
Она сказала зло:
– А вот попалась! Чтобы ты не подумал, что для меня что-то значит, с кем ты еще занимаешься непотребством.
– Ну уж и непотребством, – возразил я. – Никакого непотребства! Удовлетворение обычных животных потребностей, раз уж я пока что в животном теле.
Она буркнула, бросая откровенно любопытные взгляды по сторонам, как и положено богатой туристке из далекой страны франков, пусть даже сейчас ночь, но все равно на улицах все еще есть туристы и работают небольшие кафешки:
