– Доминанты, – сказала она с отвращением. – Везде стараетесь доминировать, инстинкты рулят?..
– Точно, – подтвердил я. – А вот при сингулярности…
Она прервала:
– Ты в сторону не прыгай!.. Как ты понял, что там был не Хиггинс? Почему сразу не сказал?
– Сам не знал, – признался я.
– Ага!
– Совершенен только Бог, – ответил я смиренно, – а я, как Его сын, пока еще иногда допускаю некоторые незначительные промахи, простительные по моей юности и беззаветной отваге.
Она фыркнула.
– Ну да, похвали, похвали себя еще!
– Зачем? – спросил я. – Ты и так в меня влюблена.
Она прошипела:
– Я точно убью тебя своими руками! Чтобы получить уж самое полное за всю жизнь удовольствие!.. И освободить землю от такой угрозы.
– Мафия бессмер… в смысле, сингулярность победит, – ответил я гордо, – несмотря на. За мной придут другие… чего, честно говоря, сам побаиваюсь.
– А уж как страшит меня!
– Но сейчас давай сосредоточимся на Хиггинсе, а то скачешь из стороны в сторону, как мартышка, отвлекаешь серьезного думающего высокими категориями доминанта… Эти пирожные просто чудо, не находишь?
– Это я скачу?
– Ладно, это просто мысль слегка вильнула… Не помнишь, о чем я говорил?.. Ну вот, сперва помешала, а теперь не можешь вспомнить.
– О Хиггинсе ты что-то молол!
– Ах да, о Хиггинсе… В общем эволюция слепа, упорно и целенаправленно продолжает вести свою селекцию. Это мы, люди, создав свод моральных правил, стараемся выдвигать наверх умных, чистых и что-то делающих для общества, а вот слепая, как говорят, эволюция вот уже миллиард лет ставит на доминантов. Так надежнее, как она считает.
Она сказала злобно:
– Хиггинс доминант, тут не поспоришь…
– Вот-вот, – согласился я. – А кто мы, чтобы идти против эволюции сейчас?.. Потом, когда станем сильнее… А в данное время, как бы мы ни пытались выставить во главе человечества мудрецов и ученых, все равно на самом верху оказываются крикливые политики, бизнесмены, актеры, спортсмены, шоумены, телекомментаторы…
Она посмотрела со злым прищуром.
– У эволюции карты круче?
– Она миллионы лет, напомнил я, – оттачивала свой стиль игры. А мы только начали. Потому она наверху и всеми ресурсами пользуется вся та дрянь, которой в скором будущем не будет вовсе. Но сейчас она у власти в силу своей доминантности и рулит. Так что Хиггинс для эволюции ценен.
– Намного ценнее тысячи честных людей?
– Эволюция не знает понятия честности, – сообщил я чуточку свысока. – Как и вообще моральных принципов. Это недавняя выдумка людей.
– Ах-ах, выдумка!
– Пусть придумка. Сами люди по-настоящему начнут править… по уму править!.. только в сингулярности. Так что да, Хиггинс расценивается эволюцией как образцовый представитель рода человеческого. Сильный, многого добившийся, подчинивший себе уйму других двуногих… Ты же знаешь, когда люди начали привносить в общество гуманизм и сострадание, количество даунов и неизлечимо больных начало нарастать с пугающей скоростью…
Она сказала с отвращением:
– Почему мне кажется, что ты всерьез?
– Я серьезный, – согласился я, – хоть и с женщиной, что для разумного человека нехарактерно. Мы перед вами всегда павлиним! В общем, эволюция делает ставку на таких людей, как Хиггинс. Думаешь, они только в преступном бизнесе?..
Она отмахнулась.
– А еще ученый, боишься с эволюцией спорить.
– Я ученый, – напомнил я, – а не революционер, которому лишь бы низвергать, спорить и ломать. Эволюция сделала нас теми, кто мы есть. Сама понимаешь, Хиггинс может сделать больше, чем тысяча честных и справедливых рабочих по укладке асфальта или разносчиков пиццы. Я имею в виду холодный расчет эволюции насчет потомства. У таких, как Хиггинс, должна быть вся полнота власти.
Она зябко передернула плечами.
– Страшный мир бы наступил!
– А она и так в их руках, – сообщил я. – Думаешь, наши, ваши или американские политики не такие? Или бизнесмены какие-то иисусики? Маркс насчет них был прав… Хотя и не все заполучили богатства и власть таким прямым образом, как пират Морган, но все игнорировали законы, установленные людьми, и руководствовались только суровыми законами эволюции…
Она не ответила, глядя расширенными глазами на планшет, где высветилась красочная фотография высокого светлого здания.
– Он… там? Это тоже его дом?
– Именно, – ответил я. – Правда, красиво? У Хиггинса есть чувство вкуса и стиля. А вот у множества честных и порядочных укладчиков асфальта нет. Несправедливо, да?
Она в нетерпении мотнула головой.
– А там настоящий Хиггинс?
– Можешь задать контрольные вопросы, – предложил я. – Или взять пробу крови для анализа ДНК, что надежнее.
– А у тебя есть образец для сравнения?
– Достанем, – ответил я скромно.
Она продолжала рассматривать меня злыми и непонимающими глазами.
– Так чего мы сидим?
– Потому что еще не допили кофе, – пояснил я. – И пара пирожных… Нет, уже одно, хотя тебе и одно вредно…
Она торопливо ухватила пирожное, успев опередить меня на полсекунды.
– А дальше?
– Допьем кофе, – ответил я, – понежимся в постели, отдохнем, снова по чашечке… Нет, позавтракаем как следует. Не поняла?.. Нужно некоторое время приобождать, Хиггинс сейчас разворачивает кипучую деятельность по всей территории.
– Думаешь, найдет?
– Не уверен, – ответил я, – но у него возможности пошире, чем у нас, не находишь?.. Если даст команду, то будут искать тысячи человек. А он даст. Еще и премию объявит…
– За бомбу?
– За любой след, – ответил я серьезно. – Он знает, сейчас решается – быть ему на этом свете или отправиться в мир иной. Так что землю будет рыть даже своими передними…
Она пробормотала:
– То, что успела узнать о Хиггинсе, говорит о хитрой сволочи. Вряд ли пожелает делиться даже информацией… Видишь, даже тебя перехитрил!
Я сказал с неудовольствием:
– Мне нравится твое «даже». Мы у тебя две одинаковые сволочи, только я глупее Хиггинса…
– Отдыхай, – ответила она. – Посмотри пока порно или футбол. Набирайся сил.
– А ты?.. Может, – предложил я, – пока поваляемся вместе?
Она гордо отрезала:
– А хозяйством когда заниматься?.. Лежи, ленивец, я человек дела.
Я не стал спрашивать, каким делом можно заниматься в практически автоматизированной квартире, где даже пылесос ползает сам по себе и выискивает пыль, которой неоткуда взяться, в самом деле лег на диван, Мануйленко сейчас как раз снова покинул свое рабочее место и притащился в общую комнату, где увлеченно работают Ивар с Данко и Гаврошем, почти не обращая внимания на Оксану, а вот Мануйленко остановился как раз за ее спиной, начал громко и все-таки скучно, несмотря на приподнятость тона, рассказывать Гаврошу, что если наш мир некоторым образом возник из ничего совершенно неведомым нам образом, то что ему мешает так же внезапно исчезнуть?
