– Хорошо придумал, – одобрил я и, сдвинув пальцем его лицо на экране смартфона, вывел вместо него на весь экран фото, где он и один из убитых стоят в летней одежде на берегу моря. – Милый снимок, верно?
Он запнулся, пробормотал с усилием:
– Ох… это что, тоже я?
– Тоже, – согласился я. – Хорошо получилось. Такие позы, а лица значительные, уверенные…
– Я снимался один, – сказал он глухо. – Это кто-то встал рядом.
– Такое бывает, – согласился я. – Есть чудаки, портят нам снимки. Мерзавцы, какой-то у них извращенный юмор. Вот и тебе испортил… еще пару раз. В баре этот же дебил как-то встал рядом, а еще в саду сидели с ним за одним столом, а беседовали позыркивая по сторонам… Наверное, обсуждали открытие бозона Хигса. Такое тоже бывает. С незнакомцами особенно интересно поговорить о науке…
Он промолчал. Я сказал с сочувствием:
– Ладно, раз ничего не знаешь, то никакой ценности для науки не представляешь. Фатима, останови!.. Пусть выйдет, не хочу пачкать кровью сиденье да и весь салон…
Она остановила, а Умрюм с ужасом вытаращил глаза, глядя на пистолет в моей руке, что уперся ему в бок.
– Я все скажу!
– Говори, – предложил я.
– А точно меня отпустите?
– Конечно, – ответил я. – Нам такая мелочь не нужна.
Он сказал упавшим голосом:
– Эти двое, что на заднем сиденье, должны были взять у Аслан-бека, это помощник Хайдира, какие-то особо ценные бумаги.
– Когда?
– Прямо сейчас! Я их к нему и вез.
Я подумал, сказал со вздохом:
– Похоже, на этот раз не врешь. Ладно, иди.
Он торопливо вышел из машины, пошел прочь, все ускоряя шаги. Я поднял пистолет и, почти не целясь, как показалось Эсфири, выстрелил.
На затылке Умрюма взметнулись волосы, он дернулся и, взмахнув руками, рухнул лицом вниз.
Эсфирь спросила с негодованием:
– Ты же сказал, что отпускаешь!
– Но не уточнил, – напомнил я, – насколько далеко. А еще я сказал, что он никакой ценности не представляет… Или тебе понравился?.. Вроде не красавец…
Она сказала зло:
– Я в затылок никому не стреляла!
– А есть разница? – ответил я рассудительно. – В грудь или в спину… устаревшие правила, различий нет. Главное – цивилизации такие существа не нужны. А если в сингулярность не брать, то зачем он вообще?..
– Зверь.
Я поинтересовался:
– Так мы едем или чё?.. Или искать бомбу тебя уже не возбуждает?
Она молча взялась обеими руками за баранку. Когда автомобиль набрал скорость, я поинтересовался:
– Кто такой Хайдир, ты, конечно, знаешь?
– Откуда? – спросила она в изумлении.
– Я думал, – сказал я поддразнивая, – у Моссада в самом деле руки длинные…
Она поморщилась.
– Чисто случайно мы знаем о нем. Не слишком крупный торговец всем нелегальным, от оружия до женщин с Запада, но амбициозный, всеми силами старается повысить свой авторитет. Но я не думала, что возьмется за опасную возможность насчет атомных зарядов. Конечно, это упрочило бы его положение, но раньше он так не рисковал…
– Осторожен? – спросил я.
Она покачала головой.
– Бизнесмены все не святые, но этот обычно старался не втягиваться в рискованные операции…
– Тогда чего вы за ним следили?
Она двинула плечами.
– Крупная фигура. Да, был связан с такими же мастодонтами, но переступающими грань. При случае рассчитываем его использовать.
– Значит, – сказал я, – у него просто удобного случая не подворачивалось переступить закон. Ваш Карл Маркс сказал, что бизнесмен за пятьдесят процентов прибыли пойдет даже на убийство конкурента, а за сто – на любое преступление…
Она поколебалась, словно решала, говорить мне или не говорить, даже в своей разведке есть секреты от других отделов, а уж от меня тем более, наконец сказала с сарказмом:
– А знаешь, Хайдир не доверяет никакие секреты электронным носителям информации.
– Что, держит в бумаге?
Она спросила с интересом:
– Трудно поверить? Он старой школы. Потому все важное хранится у него в кабинете. Где именно, никто не знает. Никому не удалось установить даже «жучок» в его офисе.
– В его кабинете?
– Вообще в офисе. Даже в коридоре.
– Что, – не поверил я, – совсем-совсем?
– Установить удавалось, – ответила она с неудовольствием, – но, во-первых, там мощные глушилки, а во-вторых, через пару минут их обнаруживали.
– Большие потери, – согласился я. – Сверхминиатюрные стоят пока что дорого. А если еще и защищенные от помех… что вообще-то не защищают, то вообще… Прибавь, не люблю опаздывать.
– А куда едем?
– К Аслан-беку, – сообщил я, – куда же еще.
Она дернулась.
– А ты знаешь, кто он?.. И даже где?
– Конечно, – ответил я в изумлении. – А ты не знаешь? Странно, у него тут такие притоны… И вообще, он главарь одной из банд, но в нашем случае всего лишь посредник. Даже не посредник, а запасной кошелек на тот случай, если партнеры кинут…
– Кошелек или сумка?
– Все точно схватываешь, – признал я. – Скорее сумка… Вон там вдали видишь как бы город? Ну и что, если только десяток домов, зато какие! Небоскребы, как все здесь. Возле первого же остановишься, будем ждать.
Она сказала независимо:
– Как будто я не знаю, где его офис!.. А вот откуда ты узнал?..
– Все нужно делать быстро, – сказал я, – Как мне в лагере сообщили… да, прям доложили, у Аслан-бека в сумке все чертежи, схемы, коды и варианты запуска.
– Нам нужен Аслан-бек или сумка?
Я сказал с одобрением:
– Верно ставишь вопрос. Главное – сумка. А жив Аслан или нет…
– Понятно, – прервала она, – их же восемь миллиардов!.. А ты не подумал, что это все человечество? И не их, а нас восемь?
– Всего двуногих на планете восемь миллиардов, – сказал я, – пятьсот миллионов семьсот тысяч… и постоянно добавляются. К счастью, умирают почти столько же.
Она сказала со злостью:
– Скотина! К счастью, видите ли… Значит, ты в те восемь не входишь?
– И даже в восемь пятьсот, – подтвердил я. – Вообще-то оставшихся семьсот тысяч тоже многовато.
– Ну ты и мерзавец! Что-то я не верю в наступление такого мира!
– Не верь, – согласился я с благодушием взрослого, что разговаривает с ребенком, – но солнце все равно взойдет. Но даже и те семьсот тысяч почистим. Для той задачи, которую нам ставит вселенная, вовсе не нужна огромная толпа дураков, а семьсот тысяч умных не набрать, не набрать… Та-а-ак, подрули вот туда и замри, как мышь под полом, но мотор не глуши.
