Книга Серебряный пояс, страница 28. Автор книги Владимир Топилин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Серебряный пояс»

Cтраница 28

Прошло немало времени. Медвежонок ждал. Круглые ушки ловили малейший шорох. Большой черный нос улавливал любой запах. Маленькие глазки замечали самое незаметное передвижение. Далеко в стороне пролетела кедровка. Детеныш напружинился, словно упругая ветка под снегом, но, услышав знакомый трепет крыльев, обмяк, успокоился. Внизу, под россыпью, свистнул работяга-шадак (лесная пищуха), звереныш резко повернул голову. Из-за отрога налетел прохладный сивер, закачал ветки низкорослых кедров. Скрывающийся от врагов топтыга вскочил, долго стоял, вздыбив загривок. Однако все это было не то. Естественные запахи и звуки не несли опасность.

Постепенно белогрудый успокоился, но только лишь от страха возможной погони. В его сознании росло другое, более тревожное представление. Он был один. Его окружал другой, незнакомый мир тайги, без матери и сестры. Это пугало его. Сейчас, после незабываемой встряски, он боялся каждого куста. Как никогда, ему были необходимы покровительство, любовь, ласка родственных душ, которых не было.

Маленький одиночка негромко, призывно закричал тонким, волнующим душу голосом. Так было всегда, когда он и сестра на недолгое время оставались одни. Прохладный ветер разметал порыв души на небольшое расстояние. Мертвые камни, поникшие деревья, насторожившиеся деревья ответили безмолвием: тебя никто не слышит. Кажется, роковитый ключ умерил свой бег по рваным камням, притушил шум прозрачной воды, но только и это не помогло: белогрудый медвежонок был один.

Он звал долго, настойчиво, упорно, как солнечный луч топит толстый лед. Его хрипловатый голос упирался в противоположный склон горы, ответно прилетал назад, поджигал разум, доставлял надежду, звал за собой, но тут же исчезал, охмуряя память тревожным прошлым. Звереныш спешил, обманываясь эхом собственного крика. А не дождавшись ответа, беспомощно садился, опускал голову и плакал. Из его серых, печальных глаз текли частые, прозрачные слезы. Скатываясь на скрещенные лапы, они мочили гладкую шерсть. Сирота слизывал их горячим, длинным языком, чувствовал соль, и от этого ему становилось еще тяжелее.

Над камнями мелькнула и зависла мягкая тень. Черный коршун, услышав детский голос, завис над медвежонком, приняв его за раненого зайца. Испуганный белогрудый вмиг перевернулся на спину, оскалил клыки, насторожил когти, защищая свою жизнь. Пернатый хищник, едва не вцепившись зверенышу в спину, успел изменить траекторию стремительного полета, бросился в сторону. Не по клюву добыча! Не справиться коршуну с такой добычей, как бы тот ни был слаб и беззащитен в данную минуту, он сможет дать отпор стервятнику. Отлетел коршун на приличное расстояние, сел на сухой сук кедра, косо посмотрел на будущего хозяина тайги, сипло запищал бесполезную песню об утраченном времени.

Немного погодя из густой чащи мягко, бесшумно выскользнул огромный филин. Слепо уставившись круглыми глазами на лесное дитя, ночной воин распушил седые перья, принимая солнечную ванну. И ему не совладать с медвежонком. Знает филин, чего будет стоить нападение. Самому бы не распрощаться со скрытной жизнью.

Где-то далеко щелкнули, осыпались камни под костяными ногами. На опалину курумника выскочил сокжой (олень). Замерев на месте великолепными, крутыми рогами, чуткий хор (самец) грубо хрюкнул губами, призывая за собой свадебный кортеж. За ним, цокая копытами по камням, выскочили две покорные оленухи с прошлогодними сеголетками. Сокжой вытянули головы, услышали голос медвежонка. Жалобный призыв белогрудого вызвал у оленей волнение. Копытные животные понимали, что кто-то просит помощи, но еще не видели звереныша. Может быть, любопытные сокжой подошли бы ближе к молящему, спустились вниз, но вольный ветер принес оленям запах медведя. Тревожно рюхая, испуганные рогатые убежали прочь от опасного места.

Косолапый опять остался один. Равнодушный филин, тяжело взмахнув мягкими крыльями, скрылся в тайге. Воспользовавшись потоками восходящего воздуха, черный коршун набрал высоту, скрылся за каменным отрогом. Рябые кедровки разлетелись по кедровой колке. И только лишь неутомимый шадак, звонко посвистывая в пустотах курумов, не обращая внимания на лохматого соседа, продолжал готовить запас корма на долгую зиму.

Тоскливое солнце завалилось за плоский перевал. Длинная тень принесла неуютную прохладу. Сжались холодные камни. В гремучем ключе загустела прозрачная вода. В преддверии подступающей ночи насторожилась тайга. Липкая тишина навеяла в сознание медвежонка свинцовую тоску. Одиночество пугало белогрудого. Несколько часов без матери изменили не только его состояние. Теперь каждый шаг ему приходилось делать самостоятельно. Он должен был сам контролировать свои действия. От того, правильно ли он поступает, зависела его дальнейшая жизнь. Белогрудый понимал это. Страх перед будущим заставил его таиться. Вечерние сумерки несли опасность. Острое желание опять быть под покровительством родного тепла будило в сознании звереныша тягу к движению, чтобы скорее вернуться туда, где ему было легко, хорошо и не страшно. Ему хотелось быть рядом с той, кто мог защитить его в любое мгновение оказаться там, на обширных плантациях кедрового ореха пройти по широкой, знакомой тропе у рваной меты, оставленной копями могучей опекунши уснуть под широким пологом ели, под теплым боком завтра утром проснуться бодрым, счастливым и не помнить этот жуткий день.

Поджигаемый этим стремлением, повинуясь вольному инстинкту единения с родной кровью, медвежонок встал и, как будто сбросив с себя кованые цепи, пошел назад. В его глазах высохли слезы. Движения стали уверенными, шаги маленьких лап настойчивыми. Белогрудому не надо было показывать дорогу. Зрительная память звереныша развита идеально. Запах на его следах выгорел, растворился, но медведь не пользовался своими следами. Он помнил каждый куст, камень, кочку, где бежал несколько часов назад. Дитя тайги, создание природы было у себя дома. Выбор направления был определен заранее. Скрытый, невидимый в голове компас вел его так, как этому определили сотни, тысячи потомков его медвежьего рода. Конечная цель ближе с каждой минутой. Однако избранный путь не был гладким и беспечным. Звереныш помнил собак, боялся их. При любом подозрительном звуке он останавливался, долго слушал, нюхал воздух, напрягал зрение. И только полностью убедившись в отсутствии опасности, шел дальше.

От дерева к дереву. От куста к кочке. Укрываясь за камнями и колодами, в любой момент готовый броситься на дерево, топтыжка продолжал свою дорогу назад. Почерневшая тайга давно накинула на свои плечи безоблачную ночь. Россыпь ярких, морозных звезд растопила бесконечное пространство холодным светом. На землю высыпался серебристый сахар изморози. Поникшие травы высохли колким льдом, предательски хрустели под ногами белогрудого высохшими сучьями. Осторожные шаги разносились далеко по лесу. Ожидая и пропуская животное, притих живой мир тайги. А кто-то уже ждал его появления, напружинив стальные мышцы налитого тела.

Все произошло так внезапно, что дикий путник не сразу понял, кто на него бросился. Когда белогрудый пролазил через густые заросли таволожника, из-за скалы, как горная лавина, стремительно выбежала черная глыба. Не задерживаясь в движениях, разъяренный свадебной неудачей сохатый бросился на дитя, принимая его за соперника. Медвежонку стоило избранной ловкости, отточенной реакции, чтобы вовремя увернуться от смертельно склоненных рогов зверя. Приложив все усилия, зверь за два прыжка отскочил к большому кедру. Сокрушая все на своем пути, ломая деревца, разрывая кусты, взбивая острыми копытами еще мягкую землю, сохатый пробежал мимо.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация