— Черт! — бормотал Валерик. — Дых захватило.
— У меня тоже, — сказал я.
Над нами перекрещивались темные ветки ольшаника. Мы отдыхали, сидя среди раздавленных лопухов- Кирпичики постепенно возвращались и занимали свое место. Боль стихала.
— Ты чего полез к ней? — спросил я у Валерика. — Разве с ней можно так? Она знаешь какая…
— Какая такая? — сморщился Валерик. — Видали мы стеснительных.
— Ты, тельняшка! — крикнул я, или, точнее, показалось, что крикнул, и попытался встать для более действенного продолжения разговора, но только махнул рукой. — Тебе ж сказали, что мы сосватаны!
— Кого? — спросил Валерик. — Кого сосватаны?
— «Кого», «кого»!.. Я и Антонина Семеренкова сосватаны! Климарь же тебе сказал!
Валерик вытер лицо и высморкался густой и темной жижей. Теперь ответы его стали четче.
— Климарь не то сказал! — удивился он. — Климарь совсем наоборот сказал про Антонину.
Так вот оно что! Я попытался встать на ноги, но коленки еще не держались, подгибались, как шарнирчики.
— Попеленко! — сказал я. — Где забойщик?
«Ястребок», оставив МГ, опрометью бросился в село, к хате Кривендихи.
Мало мне еще досталось, мало! Дураков надо учить смертным боем. Климарь вокруг пальца меня обвел, как первоклассника. Он стравил нас с Валериком, словно петушков. Простейшей хитростью избавился от наблюдения.
А я-то все строил для захмелевшего забойщика «коварную» ловушку!
— Ты извини, — сказал Валерик. — Я не знал, правда!
— Пустяки.
И это действительно были пустяки по сравнению с той новостью, которую сообщил Попеленко, когда, запыхавшись, вернулся на Панское пепелище.
— Климарь ушел. И Семеренков с ним ушел.
— Семеренков?.. Он не ушел… Увел его Климарь!
Попеленко пожал плечами: какая разница.
— Дуй к дому Семеренковых, — сказал я, держась за живот и снова пытаясь подняться. — Посмотри, Антонина там? И останься, пригляди.
— Ладно, — буркнул «ястребок» и тяжело вздохнул, Мол, далась она тебе, Мало из-за нее неприятностей.-,
7
Мы умывались у Валерика. Кривендиха нам сливала. К этому времени глухарчане узнали о сватовстве и пришли к оправданию обеих сторон. Гулянка продолжалась как ни в чем не бывало. Более того, старики были довольны и шумно и весело обсуждали происшедшее. Они вспоминали прекрасные времена, когда парни исчезали с вечеринки на время и возвращались, будто покусанные пчелами. Подумать только, и сейчас нашлись в Глухарах двое парней, что девку не поделили. Как в мирную пору. Добрый знак, добрый знак! Честные драки возвращаются. Без стрельбы из-за угла, без наветов, науськиваний, нашептываний, без полицейских наездов, без ломиков и гирек в рукавах. Двое парней лицом к лицу, как кочеты, — что может быть честнее?
В этой суматохе на исчезновение Климаря и Семеренкова никто не обратил внимания.
Валерик фыркал над цебаркой.
— На нос больше, на нос, — приговаривала Кривендиха, поливая из кувшина. Вода была ледяная.
— Чего ж он, Климарь, гад, меня попутал? — спросил Валерик, повернувшись ко мне. Он прижимал к распухшему лицу мокрое полотенце, вода текла по загорелой выпуклой груди. — Жаль, ушел! Я б ему!.. Откуда он взялся вообще-то и кто такой? Где его найти, ты скажи, я найду!
— Что это за наколка у тебя такая? — спросил я, чтобы переменить тему.
У Валерика поперек груди аршинными буквами было коряво вытатуировано: «Вовва» Это странное имя, как облако, плыло над синим парусником и синими лохматыми пальмами.
— Понимаешь, — сказал Валерик доверительно, ведь теперь мы стали близки друг другу, как братья. — Вообще-то тут было наколото «Нонна»… знакомая… хорошая дивчина… рыжая такая. Ну а я надумал в Геленджике жениться, а ее звать Виктория… черненькая такая. Неудобно, правда? Она Виктория, а у меня на груди — «Нонна». Некультурно, правда?
— Некультурно.
— Вот! Но не сотрешь. Еще хуже будет, с подозрением, вроде скрываю. Попросил переколоть. Из «Нонны» ничего путного не выходило, кроме: «Вовва». Ну и ладно! Хоть не обидно ей, Виктории. Вроде это я — Вовва. Правда?
— Правда.
В дверях стоял Васька, присланный отцом. Он нетерпеливо шмыгал носом. Очевидно, прибыл с важными сведениями. В узких, раскосых, с напущенными верхними веками глазах его светилась попеленковская смекалка. Он ждал, когда я останусь один.
— Ну, ведь гад Климарь, змея! — не унимался Валерик. — Чего он мне про нее говорил, а? Чего говорил про девушку?!
— А ты и обрадовался!
— Ну я чего ж, я на короткую побывку. Ну, гад! Это ж надо ему ноги вырвать и спички вставить! Будет знать, как шутить с флотом!
Трудно было представить, что забойщик разрешил бы проделать с собой такую сложную операцию. Конечно, морячок был крепок, но в пальцах Климаря он бы треснул, как огурец с грядки.
— Ты иди догуливай, — сказал я Валерику. — А я посижу.
Не хотелось мне посвящать Валерика в эти сложные дела. Пусть гуляет отпуск короток, а там снова война.
— Ну ладно, — он посмотрел на себя в осколок зеркала, вмурованный в стенку печи. — Н-да… Ну ничего.
Кривендиха посветила ему плошкой, он потер ладонью о печь и прибелил скулы. Конечно, драка не сделала Валерика краше. Но человек, возродивший обычаи честной кулачной драки, мог рассчитывать на снисходительное отношение. Сегодня синяки приравнивались к медалям. И морячок, подмигнув мне заплывшим глазом, не робея и не стыдясь, вынес свое лицо на суд веселящихся глухарчан. Хороший он был парень, Валерик, хотя и слишком резвый.
Кривендиха последовала за сыном достойно, расправив подол длинной холщовой юбки, как и подобает матери героя.
Васька облегченно вздохнул.
— Дома ваша, — сказал он, оглянувшись на дверь, — сидит, чего ей?
Он действительно был смышленым парнем, Васька: в правильном порядке докладывал.
— Варвара пришла на гулянку, — продолжал Васька как будто равнодушно.
Глаза у него были чуть сонные, прищуренные, как у кота на солнцепеке. Но кошачий сон — обман для мыши.
— Она вышла с хаты, а вы как раз подались с Валериком драться. Так кто ж кого побил, а?
Я вспомнил — узорчатая плахта, красные сапожки, яркая белизна крепдешина, насмешливый взгляд.
— Так кто ж? — переспросил Васька.
— Перемирие вышло.
— Тю! — огорчился он.
— Ты ближе к делу!
— Она к Климарю подсела, сказала чегой-то. А чего- не слышно. — Тут Васька виновато хлюпнул носом и почесал босые ноги одну о другую. — Климарь долго смеялся, вроде она пошутила… А потом к Семеренкову пошел, на другой край гулянки, с ним поговорил. И они подались… На огороды, вроде вместе… Климарь его обнял вроде рукой, вроде как дружки.
