– Ты всегда был куском дерьма, – прорычал он низким голосом, от которого по спине пробежали холодные мурашки, – но я надеялся, что ты хотя бы в этот вечер сумеешь удержаться от гадостей. Но раз нет, то расскажи, какую пользу ты собирался извлечь, когда нашептывал свой мерзкий план в ухо Уамоку? Надеялся, что, если скомпрометированную Уамоком мисс Кару заставять выйти за него замуж, тебе быстрее удастся реализовать свои планы в отношении нее?
Джоанна с удовлетворением отметила, что наряду с удивлением в серых глазах Холдинхэма отразился страх.
– Я… Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – заикаясь, пробормотал он, облизывая языком свои чувственные губы, которыми так гордился.
– Не понимаешь? – вступила Джоанна в разговор. – Тогда я спрошу тебя прямо. Это тебе пришла в голову забавная идея направить той ночью Генри Уамока в мою комнату, чтобы нас в ней обнаружили вместе и заставили меня выйти за него? Ты знал, что он мечтает жениться на мне, и, учитывая твой ум и опыт, понимал, что добровольно я ни за что не приму его предложения. Поэтому и придумал столь оскорбительную для меня схему. Впрочем, репутация невинной девушки для тебя никакого значения не имеет.
– Клянусь вам, я не делал ничего подобного! – почти закричал безуспешно пытавшийся высвободиться из железных объятий Гая Холдинхэм, на лице которого выступил пот. – Я абсолютно не повинен в том, в чем вы меня обвиняете.
Джоанна холодно посмотрела на него.
– Я не верю тебе. Ты всегда был распутником и… и бесчестным негодяем, пытающимся получить то, что тебе не принадлежит, но хочется, и при этом желательно чужими руками. Помнишь последние слова, которые ты сказал мне в тот вечер? Ты заявил, что надеешься на мое скорое замужество, которое поможет тебе продолжить ухаживать за мной, а меня сделает более сговорчивой.
– Нет… Нет. Не так, – принялся упрямо твердить Холдинхэм, зло сверкая глазами на гостей, спешивших к ним со всех сторон в желании не пропустить ни одной детали разгорающегося скандала. – Нет же. Спросите у него самого! – закричал виконт, указывая рукой на дверь. – Я ничего такого ему не говорил.
Все головы повернулись к только что вошедшему Генри Уамоку, которому дворецкий помогал снять плащ. Обескураженный всеобщим вниманием, Уамок замер на месте и побледнел.
– Э-э… Добрый вечер всем, – выдавил он из себя через несколько секунд. – Отличная погода, не правда ли? Довольно тепло для этого времени года. Объясните же ради бога, что случилось.
Гай резким движением оттолкнул Холдинхэма в сторону и ослабил сжимавшие лацканы его сюртука пальцы, однако полностью их не разжал.
– Добрый вечер, мистер Уамок. Вы как раз вовремя. Будьте добры, подойдите сюда. У нас есть к вам несколько вопросов.
Генри оглядел переполненный зал, лизнул верхнюю губу и двинулся вперед – немного неуверенно, но отнюдь не так, как приближаются к месту казни.
– Я полагал, что приглашен на бал по случаю помолвки, – сказал Уамок, подойдя к Гаю, – а здесь происходит что-то похожее на самосуд. Ха! Хорошенькие дела, однако. Какая-то забавная шутка, наверное? – добавил он не слишком уверенно.
– Не такая забавная, как вам могло показаться, – холодно ответил Гай. – Скажите, мистер Уамок, не вы ли в ночь на тринадцатое августа тысяча восемьсот двенадцатого года пришли без приглашения в спальню мисс Джоанны Кару, а затем свалили на нее вину за ваше неожиданное появление?
Генри оглянулся на столпившихся вокруг гостей, и его взгляд лихорадочно заметался от одного лица к другому в тщетных поисках поддержки.
– Что… что здесь происходит? Я пришел не для того, чтобы быть допрошенным о событиях давно минувших дней. Эта распутница опять что-то наплела про меня в надежде после стольких лет спасти свое имя?
– Советую тебе ограничивать свои рассуждения рамками моего вопроса, – сказал Гай, глаза которого сверкнули ледяным блеском. – Еще одно оскорбление в адрес моей невесты – и я разорву тебя голыми руками. Тебе должно быть известно, что я способен на это. – Совершенно побледневший Генри Уамок кивнул. – Хорошо. Тогда ответь мне на такой вопрос: это лорд Холдинхэм подкинул тебе идею скомпрометировать мисс Кару, чтобы ее заставили выйти за тебя замуж?
– Холдинхэм? – переспросил совершенно сбитый с толку Генри Уамок. – Он-то здесь при чем? Это Джоанна. Только она. Она пришла ко мне в сад и призналась, что обожает меня. Говорила, что не в силах больше ждать и хочет доказать полноту и искренность своей любви. Я рассказал все это сэру Квентину и леди Оксли. – Он показал рукой на Джоанну. – Она лучше всех знает, что это правда, как бы горячо это ни отрицала.
Джоанна провела рукой по лбу.
– Значит, ты сам придумал этот бесчестный план и Холдинхэм действительно не имеет к этому никакого отношения?
– Я же говорил… – начал было Холдинхэм, но тут же умолк под пристальным взглядом Гая.
– Пожалуйста, продолжайте, мистер Уамок. Нам всем не терпится услышать вашу версию тогдашних событий.
Генри Уамок бросил затравленный взгляд на Гая, потом на Джоанну. Его лицо стало красным, будто свекла. Продолжавшая указывать на Джоанну рука дрожала.
– Холдинхэм не имеет никакого отношения к этому. Это… Это ты все придумала и ты во всем виновата. Если бы ты тогда в саду не поцеловала меня с такой страстью, если бы твоя кожа и губы не были так неправдоподобно горячи и призывны, если бы ты так бесстыдно не прижималась ко мне, предлагая себя в жены и приглашая зайти попозже в твою комнату, я бы никогда не совершил такой поступок. – Он потер лоб. – Я всегда был и остаюсь джентльменом. Я любил тебя или думал, что люблю. Прошу прощения за то, что приходится публично говорить такие вещи, но с моими чувствами ты обошлась крайне недостойно.
В течение нескольких долгих секунд Джоанна молча смотрела на него тяжелым взглядом. Она обещала Гаю быть сильной и была готова к любому удару, лишь бы это приблизило к правде. Но столкнувшись с такой чудовищной ложью, Джоанна совершенно не знала, как себя вести. Она по-прежнему была уверена, что за всем случившемся в тот вечер стоит Холдинхэм. Но почему так себя ведет Генри Уамок? То ли у него тогда действительно была галлюцинация, то ли он так долго внушал себе эту версию, что она превратилась в его памяти в твердокаменную правду. Ведь он же прекрасно знает, что она даже не приближалась к саду в тот вечер.
– Я не думала об этом, – медленно начала Джоанна, лихорадочно подыскивая способ заставить его признаться, – но не выпил ли ты тогда лишнего? В этом случае тебя действительно мог поцеловать и пригласить кто-то еще, а ты все перепутал и решил, что это я. Может быть, так было?
– Я не был пьян и ничего не перепутал, – возмущенно ответил Генри. – В тот вечер я намеревался сделать тебе предложение, но ты поразила меня до безумия своим собственным. Я и не знал, что подумать. А затем, к пущему моему недоумению, ты наотрез отказалась стать моей женой, и я завершил тот злополучный вечер совершенно опозоренным. И во всем виновата ты и только ты. Ничего бы этого не случилось, если бы ты вдруг не передумала выходить за меня, когда нас с тобой застали.
