– Но ведь я даже спрашивала Лидию, не интересует ли Холдинхэм ее. Однако вопрос рассердил Лидию, она с раздражением отвергла само предположение. Я тогда отнесла ее неровное и слезливое настроение на счет болезни, решив, что во всем виноват изматывающий ее жар.
– Жар, который Генри Уамок чуть позже принял за огонь страсти. Получается, что в этом конкретном случае болезнь ей помогла. Проявление страсти никогда не было сильной стороной Лидии.
Джоанна подняла на него глаза, и даже в сумеречном свете кареты в них отчетливо читалось удивление.
– Что ты, Гай? Страсть и любовь были ее главными желаниями в жизни. Она даже писала мне, что…
Джоанна резко замолчала, залилась краской и плотно сжала губы, будто опасаясь, что недосказанное может вырваться наружу.
– Что она писала? О чем, Джоанна? Скажи же, между нами не должно быть никаких секретов.
– Нет… Я не должна рассказывать об этом. Эта часть вашей с ней жизни, и она касается только вас двоих.
– Думаю, я и сам могу ответить на свой вопрос, – сказал Гай, пощекотав теплыми пальцами ее щеку. – Она писала, что наши отношения полны страсти, не так ли? Что она каждый вечер с нетерпением ожидает меня в постели?
Совершенно смущенная Джоанна кивнула.
– Да, что-то в этом роде.
– А хочешь знать правду?
– Я… я не уверена, – отвела она взгляд в сторону. – Я всегда думала, а после того, что было между тобой и мной, тем более… Ну, в общем, я думаю, что об этой стороне своей жизни она писала мне правду. Ведь ты такой страстный любовник.
Гай осторожно повернул ее голову к себе и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мужчина может быть по-настоящему страстным, любимая моя, только если его по-настоящему хочет и отвечает на ласки женщина.
– Ты хочешь сказать, что Лидия не хотела и не отвечала? – спросила потрясенная до глубины души Джоанна. Сколько она помнила, жизненные силы переполняли кузину, и до сих пор не было ни малейшего сомнения, что эта живость и энтузиазм сохранятся у нее и в супружеской постели.
– Поначалу Лидии, как и большинству молодых женщин, недоставало опыта, – спокойно начал рассказывать Гай. – Я относился к этому с пониманием. Я же любил ее, или, точнее, любил женщину, которую сам придумал и решил, что Лидия именно такая, и мне очень хотелось, чтобы эта часть нашей жизни доставляла удовольствие нам обоим. Поэтому я старался быть предельно внимательным к ней и не торопил события. – Он тяжело вздохнул. – А Лидию, как я позже понял, с самого первого раза пугал акт любви. Она оказалась не готовой принять эту реальность жизни и чувствовала себя обманутой.
– Обманутой? – переспросила Джоанна сморщив лоб в задумчивости. – Почему обманутой, если все вышло, как она хотела? Она же всегда любила поговорить о тайных поцелуях и фактически не скрывала своей тяги к подобной пафосной чепухе.
– Думаю, что на самом деле единственное, что ей было нужно, это внимание к собственной персоне. Ей хотелось слышать слова о том, как она чудесна и прекрасна. Она мечтала о мужчине, который бы стоял перед ней на коленях с букетом цветов, а еще лучше с драгоценностями в руках.
Джоанна улыбнулась:
– Довольно точное описание.
– Мы жили вместе пять лет, – сухо сказал Гривз. – А проблемы обозначились уже в первую брачную ночь, когда она вдруг поняла, что я не принц из сказки, готовый обожать на расстоянии и позволять жить весело и счастливо по ее собственному усмотрению в оставшееся время, а обычный человек из плоти из крови с реальными чувствами и желаниями.
– Лидия действительно увлекалась сказками и романами в высоком стиле, – сказал Джоанна.
– Похоже, это увлечение сыграло с ней злую шутку, – проворчал Гай. – Из этих сказок, к сожалению, невозможно узнать, что такое влечение. И у меня, черт побери, она не хотела ничему научиться.
Джоанна могла только догадываться, что должен был испытывать Гай в постели с молодой женой, которую не интересовала физическая близость.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Но Лидия хотя бы научилась принимать тебя в своей постели как принято?
– Принимать меня как принято? Когда она поняла, что я от нее хочу, то испугалась. Лидия понимала необходимость исполнять свой долг, родив, как это принято, ребенка, но это все, что она была готова сделать для меня. Поверь, Джоанна, близость с женщиной, тело которой ни на что не реагирует, далеко не самое приятное занятие, как бы тебе эта женщина ни нравилась.
– О! – вырвалось у Джоанны. Открытие еще одной не самой лучшей черты подлинной, а не придуманной ею Лидии отозвалось в сердце болезненным уколом. – А потом… Потом она поняла, что носит под сердцем ребенка, и случилось это очень скоро после вашей свадьбы. Даже я была удивлена. Ведь она сама еще была как ребенок, и, подозреваю, ей было досадно от того, что приходится отказываться от балов и вечеринок, которые она так обожала.
– Да, к тому же беременность испугала Лидию, и она закрыла свою дверь перед доставившей столько проблем тварью, в каковую в ее представлении превратился я, – с горечью произнес Гай.
Джоанна не знала, что сказать. В письмах Лидии все выглядело совершенно по-другому. Это Гай, по утверждению кузины, совершенно перестал обращать не нее внимания, когда она забеременела, поскольку его интересовали только плотские удовольствия.
– Получается, я совершенно ничего не знала, – удивленно пробормотала она наконец.
– А как ты могла знать? – резонно спросил Гай.
– О, Гай, я ничего не знала и при этом винила во всем тебя.
– Ты верила в то, во что Лидия хотела, чтобы ты верила.
– Но зачем ей это было нужно? – недоуменно взмахнула руками Джоанна. – Почему, объясни мне, Лидия, являясь истинной виновницей всех бед, с которыми мне пришлось столкнуться, регулярно на протяжении стольких лет писала мне письма, представляя в извращенном свете то, что у вас происходило?
– Обожаемая моя Джоанна, у тебя слишком чистое сердечко, чтобы понять это. – Гай ободряюще улыбнулся ей. – Лидия не ожидала, что ты откажешься выйти за Генри. Кстати, я не исключаю, она была уверена, что, устраивая таким способом твое замужество, она делает тебе добро. Но она совершенно не ожидала от тебя такого решительного поведения. Ей и в голову не приходило, что тебя не испугает перспектива быть опозоренной, и ты сможешь, бросив все, уехать за границу.
– Да… Может быть, поэтому она и стала писать мне. Ей, наверное, было ужасно стыдно за то, что из-за нее я оказалась в таком затруднительном положении.
– Возможно, но я не замечал, чтобы совесть доставляла Лидии какие-либо неприятности. Могу добавить, что известие о твоей свадьбе с Космо ее отнюдь не обрадовало.
– Не обрадовало? – уточнила Джоанна, подумав о том, что она оказалась просто доверчивой дурой. – Она писала, что ей было так приятно узнать об этом, и я не сомневалась в ее искренности…
