– Тебе надо очень хорошо подумать, прежде чем продолжить, – сказала она, из всех сил стараясь говорить спокойно и рассудительно. Она должна была убедить Гая в чем-то, чего и сама до конца не понимала. – Я тоже должна обо все подумать. Напиши мне в Италию поподробнее, как сработала твоя идея.
Гай резко выдохнул и замер, не в состоянии вдохнуть, будто Джоанна нанесла ему неожиданный удар в солнечное сплетение. Его голова бессильно опустилась, и глаз она видеть не могла.
– Таким образом… Ты все-таки решила вернуться, – произнес он абсолютно бесцветным тоном. – Когда?
– Мы с Банч завтра утром уезжаем в Портсмут. С Мило сейчас все в порядке, но, боюсь, он решит, что я останусь с ним навсегда, если я пробуду здесь еще какое-то время. Лучше побыстрее расставить все точки над i. Я собиралась уехать позднее, но, подумав, решила, что лучше это сделать сейчас.
– Тогда ответь мне на один вопрос, – сказал Гай, поднимая голову и глядя ей в лицо. Его глаза были полны боли, но в них проглядывалось и еще какое-то непонятное Джоанне чувство. – Причина твоего срочного отъезда действительно заключается в том, о чем ты сказала, или ты уезжаешь потому, что носишь моего ребенка и не хочешь, чтобы я об этом знал?
Джоанна несколько секунд смотрела на него молча, будто вопрос оглушил ее.
– Гай… О, Гай, нет! С чего ты это решил?
Он тоже ответил не сразу. Просто стоял, глядя куда-то в сторону.
– Маргарет рассказала со слов Банч, что ты ничего не ешь и тебя периодически подташнивает, – сказал он наконец. – Последний раз мы занимались любовью ровно месяц назад. Я хорошо умею считать, ты знаешь.
Зато сама Джоанна вообще не считала дни с этой точки зрения. Мысль о том, что она могла забеременеть, даже не приходила ей в голову. Но сейчас, когда он об этом сказал, такая перспектива представилась весьма реальной. Когда у нее в последний раз были регулы? Ранее она не обращала на это внимание, поскольку была уверена, что они с Гаем в ближайшее время поженятся. Конечно, Джоанна не сомневалась, что у них будут дети, но о том, когда, она совершенно не думала.
Впрочем, носит она под сердцем его ребенка или нет, в данном случае не имело значения. Джоанна уезжала совсем по другой причине, которую и пыталась объяснить лорду, но, видимо, не смогла. И дело вовсе не в скандальном положении, в котором она могла оказаться. Бо́льшую часть ее взрослой жизни сопровождали скандалы, и Джоанна их не боялась. Она уезжала, чтобы защитить репутацию Гривза, которая важна для него, сколько бы он ни говорил об обратном. Она должна уехать, чтобы защитить Майлза, которому еще только предстоит столкнуться с миром взрослых.
– Я не ем просто потому, что у меня нет аппетита и пища кажется мне невкусной, когда я пробую ее, – сказала Джоанна, безуспешно пытаясь избежать нежелательного подтекста в своем объяснении. Но она не обманывала лорда, она в самом деле не могла дать иное объяснение, поскольку сама не знала, что с ней происходит. – А уезжаю я именно сейчас не из-за того, что моя любовь ослабла, а как раз потому, что я очень люблю тебя. Я делаю это ради нас обоих, Гай. Пойми!
– Я верю, что ты была искренна в ответах на все мои вопросы, – произнес он. – Верю, потому что ты всегда говорила мне только правду.
Ресницы Джоанны задрожали, слезы появились в глазах и, собравшись в горячие капли, поползли по щекам.
– Я всегда говорила тебе только правду, это так, клянусь.
Он нежно смахнул кончиками пальцев слезы и сжал ее лицо своими большими ладонями.
– Что ж, похоже, действительно осталось только пожелать друг другу всего хорошего, – сказал Гай, не сумевший сдержать дрожи в голосе.
Джоанна, боровшаяся с конвульсивными спазмами в горле, не смогла даже ответить и просто кивнула.
– Тогда напоследок… – хрипло прошептал он, нежно обнимая и притягивая ее к себе.
Он поцеловал Джоанну, потом еще и еще раз. Его губы двигались медленно, едва прикасаясь к лицу, губам, глазам, как будто стараясь навсегда запомнить ее вкус.
Джоанна, стараясь не всхлипывать, прильнула к нему и вдыхала его аромат, словно тоже пыталась запомнить эти последние поцелуи на всю оставшуюся жизнь.
Наконец Гай поднял голову и посмотрел на нее повлажневшими, излучающими рвущуюся из самого сердца боль глазами.
– Счастливого пути, любовь моя, – прошептал он. – Да хранит тебя Бог, и сама береги себя.
Он сделал шаг назад, взглянул на нее еще один, последний раз, резко развернулся и, запрыгнув на коня, ускакал, ни разу не оглянувшись.
Джоанна смотрела Гривзу вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду, затем бессильно опустилась на колени и стала раскачиваться из стороны в сторону, в беззвучном крике сообщая миру о своем горе. Ее глаза были обращены к небу, руки с силой прижаты к груди, будто Джоанна хотела остановить рвущуюся наружу боль.
Он уехал. Уехал, и она больше никогда не увидит дорогое ей лицо, не увидит его милую легкую улыбку, веселый блеск в глазах. Она больше не почувствует вкус его губ, не услышит о том, как он ее любит.
Хотя… Может быть, она носит в себе частицу его? И эта частица останется с ней на всю жизнь. Значит, Господь, забирая у нее Гая, все-таки не забрал его любовь.
Джоанна закрыла глаза и попыталась посчитать, насколько это предположение соответствует действительности.
Банч закрыла крышку последнего дорожного сундука, завязала узлы на стягивающих его веревках и обернулась к Джоанне. Та стояла, молча наблюдая за сборами. Последнее действие Банч эхом отозвалось в сердце. Было полное ощущение, что вместе с крышкой захлопнулась на последней странице книга ее жизни в Вейкфилде.
– Ты очень бледная, – сказала Банч. – Ты хоть ела сегодня? – Джоанна безразлично кивнула. То, что съеденный завтрак был почти немедленно исторгнут, ее сейчас не волновало. – У тебя еще есть шанс передумать, – продолжила Банч.
– Я не могу, Банч. Ты же знаешь все причины этого решения.
Банч нахмурила лоб.
– Да, включая самую последнюю, о которой ты додумалась своим худосочным умишкой, когда поняла, наконец, что носишь ребенка лорда Гривза. Ты почему-то решила, что обязана воспитать его как итальянца.
– Если он узнает, что я беременна, он в ту же минуту бросит жену, не обращая внимания ни на что, – ответила Джоанна, морщась от усиливающейся головной боли. – Я этого допустить не могу. Если бы ему удалось развестись с Лидией, тогда другое дело. Но развод займет годы, к тому же нет никакой уверенности, что удастся добыть доказательства обоснованности его требований. Я же объясняла тебе это вчера вечером, Банч. Зачем прокручивать все по второму разу?
– Я просто хочу быть уверенной, что ты все до конца обдумала. Не слишком ли порывисто ты действуешь с учетом последних обстоятельств? Воспитывать незаконнорожденного ребенка одной, в чужой стране не такое простое дело, как ты, может быть, думаешь.
