Казалось, прямой долг большевиков требовать от ЦК ВКП(б), исполкома Коминтерна незамедлительно выступить в поддержку братьев по классу, первыми в Европе после 1923 года сделавшими попытку начать пролетарскую революцию. Однако никаких обращений, заявлений, воззваний, даже слов простой моральной поддержки так и не появилось. В СССР все ограничилось лишь публикацией никак не отражавших позицию советского руководства телеграмм ТАСС с обязательной ссылкой на телеграфные агентства Чехословакии, Швейцарии, даже Германии о развитии событий в Австрии. Правда, эти публикации размещались на первых полосах газет, да еще под подчеркнуто антифашистскими по смыслу «шапками» – «Бои между рабочими и фашистами в Австрии», «Вооруженная борьба австрийских рабочих против фашизма», «Рабочие Австрии героически продолжают вооруженную борьбу против фашизма», «Рабочие кварталы Вены в огне и крови».
Общим для всех без исключения материалов, опубликованных советской прессой в связи с боями в австрийских городах, стало сознательное, преднамеренное акцентирование внимания читателей на том, что выступление рабочих организовал Шуцбунд, а поражение было вызвано предательством вождей социал-демократии. Участие и роль коммунистов в боях сознательно замалчивались.
Столь осторожно пройдя между Сциллой и Харибдой большой политики, узкое руководство СССР смогло вернуться к решению самой важной для себя задачи – подготовки партии и страны к радикальной смене курса. Но для того попыталось укрепить все еще весьма непрочное единство в ВКП(б), консолидировав наиболее активных членов ее. Постаралось сделать безусловными союзниками тех, кто в глубине души оставался сторонником давних лидеров: Троцкого, Зиновьева, Бухарина. Выразились же действия по единению в традиционных, вполне приемлемых для обеих сторон кадровых решениях: назначениях подвергшихся ранее опале на такие посты, которые если и не возвращали во власть, то, безусловно, приближали к ней.
Радикальная смена курса в СССР
Начались такие назначения в самом конце 1933 года, дабы видные оппозиционеры смогли выступить с покаянно-панегирическими речами на XVII съезде партии. Левые – Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, В. А. Преображенский, К. Б. Радек; правые – Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский – признали окончательную правоту Сталина, верность предложенному генеральному курсу.
Поздней осенью 1933 года возвратили в Москву из второй ссылки Зиновьева и Каменева. В декабре их восстановили в партии и одновременно предоставили ответственную работу. Зиновьева утвердили членом редколлегии теоретического органа партии журнала «Большевик», а Каменева – директором книжного издательства «Academia» и по совместительству еще директором Института мировой литературы и только что созданного Литературного института.
Еще раньше, в середине 1933 года, подыскали вполне приемлемую должность и для одного из самых активных сторонников Троцкого, Радека, который после восстановления в рядах ВКП(б) в 1930 году прозябал в редакции газеты «Известия». Его назначили заведующим созданного специально под него Бюро международной информации (БМИ). А 19 мая 1934 года, отнюдь не по забывчивости, ПБ вторично приняло решение о БМИ. Подтвердило поставленную перед ним задачу – подготовку регулярных оперативных сводок о политической ситуации в странах Европы, Азии и Америки – и повысило статус: теперь БМИ действовало при ЦК.
Столь же радикально изменило узкое руководство и судьбу Бухарина, вынужденного с конца 1929 года довольствоваться чуждой его знаниям и интересам работой в ВСНХ – НКТП. Решением ПБ от 20 февраля 1934 года по предложению Сталина его назначили ответственным редактором второй по значимости в стране газеты – «Известий». А вскоре, 18 марта, последовало решение и по Н. А. Угланову, еще одному из лидеров правого уклона. Ранее его не только исключили из партии по делу Рютина и его организации, но и выслали из столицы: сначала в Астрахань, а затем и в Тобольск. Но прощение Угланова было, в отличие от Бухарина, далеко не полным. Его только восстановили «в рядах ВКП(б) – отменив перерыв пребывания вне партий с 9.Х.32 по 10.III.34», и потому предложили «Обь-Иртышскому обкому ВКП(б) выдать т. Угланову партбилет».
В еще более сложном положении оказался Х. Г. Раковский, в прошлом весьма активный и убежденный троцкист, возглавлявший правительство УССР в 1919–1923 годах, а затем находившийся в почетной ссылке полпредом СССР в Великобритании и Франции. Из Новосибирской области, где он пребывал в уже настоящей ссылке, он 5 марта (весьма возможно, узнав о переменах в положении Зиновьева, Каменева и Бухарина) направил в ПБ просьбу о восстановлении и его в партии. Поначалу, 13 марта, узкое руководство отклонило ее, но изменило свое решение, получив 17 марта еще одно письмо Раковского следующего содержания: «ЦК ВКП(б) заверяю, что полностью и целиком разделяю генеральную линию партии, категорически исключаю всякую мысль оставить за собой какие-либо лазейки и бесповоротно порываю с контрреволюционным троцкизмом. Если мне разрешили бы выехать в Москву, я придал бы моему заявлению ту форму и содержание, которое бы целиком удовлетворило ПБ ЦК ВКП(б)». Такое послание тут же получило одобрительную резолюцию Сталина: «По-моему, можно разрешить Раковскому приезд в Москву».
18 апреля в «Правде» на второй и третьей полосах полуторным подвалом было опубликовано «Заявление X. Раковского в Центральный комитет ВКП(б)». В ней же содержалось все, что необходимо было узкому руководству. «Под влиянием международных событий, – писал Раковский, – в моем сознании созрела мысль о том, что я должен снова и внимательно проверить основание моих разногласий с партией и, осознав свои ошибки, добиться возвращения в ряды борцов за осуществление задач, возложенных историей на партию большевиков-коммунистов. В течение почти семи лет я боролся с генеральной линией, боролся страстно, самообольщаясь тем, что мои взгляды правильны. Теперь мое заблуждение для меня ясно». 22 апреля ПБ предложило КПК рассмотреть вопрос о партийной принадлежности Х. В. Раковского. Несколько позже Раковского назначили начальником управления учебных заведений Наркомздрава РСФСР.
Почти одновременно такие же метаморфозы произошли и с еще одним известным троцкистом, Д. С. Сосновским, довольно популярным после революции журналистом, исключенным, как и многие сторонники Троцкого, из партии в декабре 1927 года. 27 февраля 1934 года «Правда» опубликовала и его открытое заявление «Письмо Сосновского Д. в Центральный комитет ВКП(б)», а вскоре Сосновского трудоустроили, причем по специальности, в редакцию «Известий».
* * *
Партийная амнистия, в свою очередь, породила негласную кампанию, направленную против возникавшего в пропаганде культа Сталина. Резонно опасаясь, что в новых условиях чрезмерное усердие партийных чиновников, как и все бюрократы, весьма склонных к лести и подхалимажу, окажет ему медвежью услугу, Сталин предпринял решительные меры. 10 апреля 1934 года по его предложению ПБ объявило «выговор редакциям „Правды“ и „Известий“ за то, что без ведома и согласия ЦК и т. Сталина объявили десятилетний юбилей книги т. Сталина „Основы ленинизма“ и поставили тем самым ЦК и т. Сталина в неловкое положение».
4 мая ПБ приняло еще одно, тождественное по смыслу предыдущему, решение: «Принять предложение т. Сталина об отмене решения Заккрайкома о постройке в Тифлисе Института Сталина. Реорганизовать строящийся в Тифлисе Институт Сталина в филиал Института Маркса – Энгельса – Ленина».
