Борис Колымагин с тревогой пишет о том, что до недавнего времени никто из публицистов демократического лагеря не возлагал на православных либералов моральную ответственность за действия церковных мракобесов. «Все понимали, что в Церкви много чего есть, она в каком-то смысле – срез всего общества». А вот теперь – упрекают. Так Колымагин откликнулся на резкую статью Виктора Шендеровича, который предложил православным уже определиться с тем, что же такое православие, и выразил непонимание того, как приличные люди могут состоять в одной организации с Чаплиным и Смирновым.
Еще более категорично выступил Игорь Яковенко. Лицо православия невозможно очистить от Чаплина, Смирнова, Цорионова. Оно все уйдет в очистки. «Приличных православных» Яковенко сравнил со сторонниками «социализма с человеческим лицом», которые все отчищали это лицо от извращений Мао, Пол Пота, Сталина, Хрущева, Брежнева, пока лицо страны вообще не перестало быть социалистическим.
Кстати, я не помню, чтобы у сторонников «социализма с человеческим лицом», участвовавших в диссидентском движении, возникали непреодолимые проблемы с также участвовавшими в этом движении сторонниками буржуазной демократии или православной монархии. Все в равной степени рисковали годами лишения свободы за распространение самиздата, за сбор информации о преследованиях, за подпись под протестом против очередного судилища. Проявляли солидарность друг с другом. И отношения были вполне товарищеские. При этом каждый оставался при своей идеологии и продолжал ее отстаивать. Но всех объединяло неприятие цензуры и репрессий. Иное дело – «кухонные прогрессисты» внутри КПСС. Кухонные, потому что их прогрессизм не выходил за пределы их кухонь. Люди узнали об их прогрессизме только тогда, когда партийное начальство высочайше дозволило.
Пусть каждый занимается своим делом. Пусть атеисты критикуют религию как таковую. Пусть православные спасают лицо православия от черносотенцев и погромщиков. Просто надо твердо знать: защищать светское государство и свободу совести невозможно, не защищая право атеистов критиковать религию как таковую. Критиковать церковь как таковую. Критиковать Иисуса Христа. Спор мировоззрений был, есть и будет. И да, идейная полемика не бывает без иронии, без насмешек. Но при всех философских расхождениях у секулярных демократов и православных, способных на солидарность с атеистами, есть общие ценности. Неконъюнктурные.
Право на кощунство
У меня вышел спор с Юрием Самодуровым по поводу великолепной, на мой взгляд статьи Александра Невзорова «Теория и практика кощунства». Юрий Самодуров последовательно отстаивает право художника совмещать религиозные и так называемые «профанные» символы для выражения каких-то нерелигиозных идей, даже если религиозное сознание воспринимает такое совмещение как кощунство. Однако защитой права на свободу интерпретации религиозных образов в искусстве он, в общем, и ограничивается. Фактически Юрий Самодуров выступает за менее агрессивный, более очеловеченный и терпимый вариант религии. Пытается объяснить верующим, что вольные трактовки религиозных сюжетов могут не быть направлены против религии как таковой. Да, могут и не быть. А могут и быть. И что тогда?
Разумеется, если какая-то часть верующих выступает против монополии церковной номенклатуры на использование и интерпретацию религиозных образов и сюжетов, их надо поддерживать. Исходя из общеправозащитных принципов. Из диссидентской солидарности. Вот только ограничиваться поддержкой одной из сторон внутрирелигиозного спора я считаю совершенно недостаточным.
Много лет защищая свободу исповедовать и проповедовать любую веру, мы как-то забыли, что такой же свободой должны пользоваться и те, кто отвергает любую религию в принципе, кто считает ее вредным заблуждением. Чувства приверженцев светского, рационалистического гуманизма глубоко оскорбляют приведенные Невзоровым кровожадные библейские тексты как таковые. И ничего, терпят. И не требуют эти тексты запретить как разжигающие вражду и ненависть и вообще человеконенавистнические.
Единственное, чего требуют атеисты – это свободу антирелигиозной пропаганды, идеологической борьбы против религии. Идеологическая борьба никогда не обходится без того, чтобы противники не говорили друг другу и друг про друга неприятные и обидные вещи. Она и состоит в том, что ее участники стремятся сформировать в общественном сознании негативное отношение к позиции оппонента. Враждебное отношение к его позиции. Пытаться исключить это из общественной жизни – это все равно, что пытаться вообще искоренить расхождения во взглядах между людьми.
Терпимость и мир в обществе достигаются не запретом обидных и неприятных нам высказываний, а готовностью большинства людей эти высказывания терпеть. В том числе и со стороны тех, кто сам особой терпимостью не обладает. Этим, между прочим, мы даем возможность не слишком терпимым людям выразить свою нетерпимость через высказывание, а не через насилие. Свобода высказываний – это и есть способ удержания существующих между людьми противоречий в ненасильственных рамках. Естественно, терпимость к различным мнениям должна опираться на абсолютную нетерпимость к попыткам разобраться с обидчиком насильственным способом, будь то автоматная очередь или судебное преследование за «оскорбление чувств».
С правовой точки зрения чувства верующих ничем не отличаются от чувств атеистов, не являются более общественно значимыми и не должны иметь перед ними приоритета. Точно так же религиозные тексты не должны иметь никаких правовых преимуществ по сравнению с любыми другими памятниками человеческой мысли и культуры. В этом смысле Библия ничем не отличается от бессмертного труда Адольфа Шикельгрубера, написанного им в тюрьме. Представленный в Думу проект наделения некоторого фиксированного количества религиозных текстов юридическим иммунитетом от антиэкстремистского законодательства – мракобесный средневековый проект, феодальная привилегия. Феодальных привилегий быть не должно. Нужно бороться за отмену любых законов, позволяющих преследовать за выражение взглядов, а не за наделение отдельных высказываний привилегией феодального иммунитета. 282-й статьи УК и всего привязанного к ней комплекса антиэкстремистского законодательства не должно существовать вовсе.
Верующий, даже вполне культурный, терпимый и доброжелательный, неизбежно смотрит на атеиста как на «человека с ограниченными возможностями». Сего точки зрения, атеист, не ощущающий присутствия «божественного начала» в окружающем мире, просто лишен какого-то органа чувств, наличествующего у верующего, а потому не способен его понять. Атеист, со своей стороны, считает это особое «шестое чувство» результатом внушения и самовнушения, продуктом измененного сознания.
Атеист вполне может понять, как современный человек может верить в то, что кроме нашего обыденного материального мира существует еще какой-то иной мир и даже что наш мир является производным от этого иного мира. Вполне допустимая гипотеза. Атеистическое сознание решительно отказывается понимать другое: как современный человек может всерьез верить, что некие специально назначенные люди путем неких символических ритуальных действий, совершаемых над некими специальными предметами, могут устанавливать прямой контакт с этим самым «иным миром». Открывать некий портал в него. И выкачивать оттуда по трубочке некую «божественную благодать». С точки зрения современного рационалиста это все шаманство, первобытная магия. Причем весьма разрушительная для психики. И атеисты имеют право с этим разрушительным, с их точки зрения, влиянием бороться. Разумеется, ненасильственными методами.
