Эта тенденция к нарастанию левых радикальных настроений в райкомах Петрограда в следующие дни только усиливалась. Резолюции с поддержкой «апрельских тезисов» приняли общие собрания большевиков 2 Городского и Петроградского районов и т. д. Вместе с тем, общая радикализация и «полевение» были связаны в большей степени с изменением настроения улицы, а не с содержательной дискуссией по теоретическим проблемам (хотя фактор «разъяснительной работы» твердых сторонников Ленина так же играл свою роль). Рост поддержки Ленина и его курса в низах партии отражал стремление к решительному действию, а не глубокое переосмысление природы революции и ее перспектив.
* * *
В этих условиях, 14 апреля открылась Петроградская общегородская конференция. Первым и основным вопросом дискуссии на конференции был вопрос о текущем моменте и задачах партии (т. е., по существу, о тезисах Ленина). Прения ясно продемонстрировали, что хотя идеи вождя уже успели оказать существенное влияние на настроения многих партийцев, говорить о том, что большевики Петрограда готовы взять их на вооружение, было пока рано. Ленин, успевший за неделю, предшествующую городской конференции, развить свои тезисы в работе «Письма о тактике», прилагал теперь все свое ораторское искусство, чтобы окончательно убедить колеблющихся.
Отдавал ли Ленин себе в этом отчет или нет, но его выступление свидетельствовало о некотором сдвиге его позиций «вправо». Хотя стратегические ориентиры оставались теми же, что и в первоначальной редакции «тезисов», оценки и тактические предложения звучали из его уст не так резко. Во-первых, Ленин отметил, что классовая роль крестьянства в текущей революции далеко не однозначна. Может так случиться, что «Крестьяне отнимут землю, а борьбы между деревенским пролетариатом и зажиточным крестьянином не вспыхнет». И если революция пойдет по этому пути (хотя – «это маловероятно»), тогда «крестьянство может соединиться с буржуазией, как это сделал Совет рабочих и солдатских депутатов», и это станет огромным тормозом для развития революции.
Во-вторых, Ленин подчеркнул, что до тех пор, пока «власть Временного правительства опирается на Совет рабочих депутатов, свергнуть его «просто» нельзя». Не все «правильно понимают» – говорил Ленин – задачу свержения правительства, умеряя пыл своих сторонников, «его можно и должно свергнуть, завоевывая большинство в Советах». Если свести эти тезисы воедино, получалось, что осуществимость первоначальной ленинской тактики полностью зависит от поведения «мелкобуржуазных слоев» (т. е., главным образом, крестьянства и солдат) и их представителей в Советах. До тех пор, пока они не перейдут на «точку зрения пролетариата» (т. е. большевиков и самого Ленина) или пока большевики не станут большинством в Советах, дальнейшее продвижение вперед невозможно.
Наконец, в статье «Письма о тактике» Ленин прямо написал, что потенциал буржуазно-демократического этапа революции исчерпан не до конца. А возможность преодоления этого этапа связана с решительным разрывом пролетариата с политикой соглашателей. Таким образом, по мысли Ленина, пролетариат (и его партия) как бы подтолкнет «мелкую буржуазию» на путь эскалации революции, оторвет ее от буржуазии. Получалось, что переход большевиков в оппозицию правительству и Советам лишь мера в рамках борьбы за влияние в этих Советах, а не разрыв с ними.
Ничего доктринально нового по сравнению с «тезисами» в этом выступлении не было, но несколько иначе расставлялись акценты. Теперь Ленин подчеркивал постепенность своего курса («Я не только не «рассчитываю» на «немедленное перерождение» нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого» – писал Ленин), свою лояльность к советскому принципу (а ведь в этот период Владимир Ильич считал, что только через советское самоуправление можно идти к социализму). Но, поддерживая Советы, не поддерживает ли партия, хотя бы косвенно, Временное правительство? Ответа на этот вопрос Ленин не давал.
Дискуссия, развернувшаяся после выступления Ленина, выявила два важных момента. С одной стороны, те, кто выступал до этого с критикой ленинских инициатив, видели теперь пути для компромисса. И видели их именно в области стратегии партии, ее конечных задач. Вместе с тем, особенное значение приобретали разногласия в вопросах тактики. Одно дело в теории согласиться с ленинским видением финальных перспектив революции, но совсем другое – занять предельно конфронтационную позицию по отношению к правительству и советскому большинству сейчас. «В практическом смысле он (доклад Ленина – А. С.) не так ценен, как в теоретическом» – утверждал Наумов. Многие справедливо отметили, что сказанное вождем не дает ответа на злобу дня – как относиться к правительству и к Совету в его нынешнем составе. «Вопрос о практических лозунгах – говорил Ф. Голощекин – Тезисы т. Ленина – на них можно вырисовать любой узор для практических шагов… Стремиться мы будем туда, куда зовут тезисы». Принять решение по главным вопросам текущей политики, а не ограничиваться стратегическими соображениями, призвал и Каменев: «Нам необходимо закрепить в резолюции мнение о Временном правительстве и о войне». Таким образом, если стратегия становилась почвой для компромисса (на основе признания «Апрельских тезисов» как дальнего горизонта революции; тут петроградские большевики уже приблизились к своему вождю), то тактика оставалась предметом внутрипартийной борьбы, причем Каменев и его единомышленники захватили в ней инициативу, а сам Ленин демонстрировал заметную уступчивость.
С другой стороны, ход прений, по словам самого Ленина, «показал разноголосицу». И дело вовсе не сводилось исключительно к борьбе сторонников разных взглядов. Нет, очень многие выступления показали эклектическое сочетание ленинских идей и каменевских практических установок во взглядах делегатов конференции. Некоторые ораторы соглашались с Лениным и предлагали… «оказывать давление» на правительство (что для самого Ленина было неприемлемо) и т. д. Радикальные требования ленинской стратегии шли вразрез с умеренной политической практикой, от которой партия пока была не готова отказываться. Причем сам Ленин также не предлагал конкретных рецептов.
Учитывая все это, также как и серьезные теоретические разногласия между представителями различных течений, которые все еще сохранялись, Зиновьев предложил не выносить резолюцию, ограничившись обменом мнениями. Однако с ним не согласились ни Каменев, ни Ленин, который предложил избрать согласительную комиссию и поручить ей выработать проект резолюции. Это предложение было принято, и в состав комиссии избрали самого Ленина, а также Молотова, Шутко, Багдатьева, Сталина, Зиновьева и Каменева. Молотов и Шутко соглашались с тезисами вождя, представляя левое крыло партии (впрочем, как мы видели, уже с самого начала марта). Каменев и Багдатьев были противниками предложенного Лениным курса. Позиции Сталина и Зиновьева можно, с известной долей условности, считать компромиссными. О колебаниях Зиновьева и его осторожных попытках смягчить противоречия между идейными противниками уже говорилось, а идейная эволюция Сталина в апреле 1917 г. была отдельно рассмотрена выше.
Проекты резолюций по важнейшим вопросам были готовы на следующий день, 15 марта. Их обсуждение вылилось в дискуссию между Лениным и Каменевым. Владимир Ильич попытался ответить тем, кто упрекал его за отсутствие конкретных практических предложений. Выход для большевиков сейчас – утверждал он – в том, чтобы оказывать давление на «мелкую буржуазию» (т. е. на крестьянство), «толкать ее вперед», т. е. способствовать эскалации революционной борьбы, углублению общественных антагонизмов: «Захват всей земли есть движение вперед революционного народа. Замена постоянного войска милицией – движение вперед».
