Кроме того, двух былых противников объединяло отношение к войне. Наконец, Троцкий пересмотрел свои взгляды, и отказался от линии на «объединение» социал-демократии. Теперь он считал неприемлемым организационное единство с «социал-патриотами».
Таким образом, Троцкий оказался на крайне левом фланге марксистов в России, где никого, кроме большевиков не было. Близость взглядов и политической стратегии Ленина и Троцкого была все более очевидной. И, в первую очередь, для самого Ленина, автора «левого переворота» в РСДРП(б). Впрочем, понимали это многие активисты партии, и не только в Петрограде. О том, что новая большевистская стратегия весьма близка старым взглядам Троцкого говорил, например, один из докладчиков на московской общегородской конференции РСДРП(б) 11 мая, который утверждал: «Раньше большевики высмеивали Троцкого, а теперь сами стали на его точку зрения…».
В таких условиях, Троцкий (ко всему прочему блестящий публицист и агитатор) становился естественным и очень ценным союзником для левых большевиков. В том числе, и в области внутрипартийной борьбы, где «старый большевизм» все еще сохранял сильные позиции. Поэтому наиболее вероятным представляется сценарий, согласно которому жесты доброй воли со стороны большевиков в адрес Троцкого были инспирированы лично самим вождем партии.
В свой первый день в России Троцкому представился случай выступить в Совете, в исполком которого он только что попал по рекомендации большевиков. Обсуждался как раз самый актуальный вопрос текущей политики: коалиционное правительство. Так и не оправившееся от Апрельского кризиса Временное правительство пыталось укрепить свой авторитет, пригласив к участию в своей работе умеренных социалистических лидеров. Вопрос обсуждался в Совете, где против коалиции выступили только большевики и небольшая группа меньшевиков-интернационалистов. Эсеро-меньшевистское большинство благословило ее.
В конце прений слово для приветственной речи было предоставлено Троцкому. Тот начал со славословия русской революции, которая «открывает новую эпоху, эпоху крови и железа, но уже в борьбе не наций против наций, а класса страдающего и угнетенного против классов господствующих». В условиях, когда советские лидеры только что вошли в правительство, тем самым разделив с представителями буржуазных партий ответственность за войну, это было вызовом. Но Троцкий продолжал: «Я не могу скрыть, что со многим из того, что сейчас происходит, я не согласен. Я считаю что вхождение в министерство опасно…». В первом же выступлении, без каких либо предварительных согласований, Троцкий заявил о себе как сторонник позиции, до сих пор считавшейся почти исключительно большевистской причудой. «Что же мы рекомендуем? – продолжал он – Я думаю, что следующим вашим шагом будет передача всей власти в руки рабочих и солдатских депутатов».
7 мая большевики и межрайонная организация РСДРП устроили специальный прием в честь Троцкого, а на 10 мая была назначена встреча большевистских лидеров с Троцким и активом межрайонной организации, посвященная вопросу об объединении. С большевистской стороны во встрече участвовали Ленин, Каменев и Зиновьев.
Выяснилось, что хотя взгляды Троцкого и Ленина сблизились, первый в меньшей степени торопится с объединением. Лев Давыдович признал, что единство между большевиками и меньшевиками (его старое программное требование) нежелательно; что объединение должно происходить только на почве радикального интернационализма и разрыва с «социал-патриотизмом». Зачитанные Лениным проекты резолюций по вопросу объединения устроили Троцкого «целиком». Но от предложения войти в РСДРП(б) немедленно, он отказался: «Я называться большевиком не могу… Признания большевизма требовать от нас нельзя» – говорил он.
В целом, главным спорным моментом остался вопрос о названии: «Старое фракционное название нежелательно…». В остальном, договоренности были достигнуты. Было решено создать Бюро по объединению социал-демократов-интернационалистов, в которое вошли большевистский ЦК, представители национальных с-д организаций и «межрайонки» (допускалось присоединение к процессу меньшевиков-интернационалистов Мартова, если те порвут организационные связи с оборонцами).
Р. Слассер, ссылаясь на реферативные записи Ленина, которые тот делал на конференции межрайонцев 10 мая, во время обсуждения условий объединения межрайонной организации с РСДРП(б), пытается доказать, что речь шла не о создании рабочей группы по объединению организаций, а о реформе структуры самого ЦК. В ленинском конспекте речи Троцкого, отвечавшего на предложения большевиков, есть такие слова: «Бюро – (Ц[ентральный] К[омитет]+…) приемлемо». «Отсюда можно заключить, – пишет Слассер – что Ленин предложил Троцкому место во «внутреннем ядре», Бюро Центрального Комитета, и что Троцкий готов был согласиться». Слассер полагает, что Бюро ЦК было предшественником Политбюро, история которого, таким образом, начинается якобы уже весной 1917 г. Доказывая свою гипотезу, он ссылается на биографию Сталина, написанную в 1930-х гг. И. Товстухой, где говорится, что Сталин был членом Политбюро уже с 1917 г. Однако согласиться с такой интерпретацией вряд ли возможно, что уже было показано в отечественной историографии.
На самом деле из контекста дискуссий становится ясно, что речь шла лишь о техническом обеспечении объединительного процесса, а именно о создании Организационного Бюро, в состав которого должны были войти как члены ЦК большевистской партии, так и представители межрайонцев и национальных социал-демократических организаций (латышской, польской и т. д.), на чем специально настаивал Троцкий. Таким образом, речь шла лишь об определении состава коллегии, которая будет отвечать за процесс подготовки объединения организаций, а вовсе не о роли Троцкого в большевистской иерархии.
Несмотря на небольшие трения, объединительный процесс был запущен. Были обговорены формы текущего сотрудничества, этапы и характер интеграции.
Появление Троцкого не могло не озадачить старую большевистскую гвардию. Показательно что предложения, сделанные большевиками 10 мая, были сделаны от имени лично Ленина и «некоторых членов ЦК» и только «затем и большинство членов ЦК одобрило эти предложения». Старая вражда делала Троцкого (а приходил он в качестве не рядового партийца, а одного из лидеров – таков уж был его статус и авторитет в социал-демократии) очень неоднозначной фигурой для старой большевистской гвардии, включая его собственного зятя Каменева, которому предстояло обрести еще одного оппонента в собственной партии. И когда Ленин на вопрос о том, что мешает ему объединиться с Троцким, отвечал «А вы не знаете? Амбиции, амбиции, амбиции», он, возможно, имел ввиду не только Льва Давидовича, но и некоторых из «своих большевиков». В том же мае 1917 г. видный деятель петроградской организации РСДРП(б) М. Томский скажет о Троцком лично Ленину: «Это кит, который шатается туда и сюда». Недоверие к бывшему противнику, ревность к нему были еще очень велики.
Троцкий в своей книге о Сталине описывает «разделение труда» в верхах большевистской партии в мае 1917 г.: «Редакцией «Правды» руководил Ленин, притом не издалека, как до войны, а непосредственно изо дня в день. По камертону «Правды» настраивается партия. В области агитации господствует Зиновьев. Сталин по-прежнему не выступает на митингах. Каменев, наполовину примирившийся с новой политикой, представляет партию в Центральном Исполнительном Комитете и в Совете. Сталин почти исчезает с советской арены и мало появляется в Смольном. Руководящая организационная работа сосредоточена в руках Свердлова: он распределяет работников, принимает провинциалов, улаживает конфликты. Помимо дежурства в «Правде» и участия в заседаниях ЦК, на Сталина ложатся эпизодические поручения то административного, то технического, то дипломатического прядка». Представляется, что это вполне адекватное и достоверное описание механики работы ЦК партии, соотношения ее лидеров и разделения между ними функциональных ниш в тот период. Эта же картина подтверждается и другими источниками.
